Сергей Львович, не желая верить худшему, успокаивал дочь, встревоженную болезнью матери: «Это разлитие желчи. У нее нет ни спазмов, ни боли, но она желтая, хотя и несколько менее, нежели была, и слабая». Из Тригорского приехали любимые друзья-соседи Анна и Евпраксия Вульф. Они жили у стариков, ухаживали за Надеждой Осиповной, ободряли Сергея Львовича. «Здоровье ее очень плохо, – писала Е. Н. Вульф (Вревская) мужу, – доктор требует консилиума, а у них денег нет заплатить врачам». Конечно, Пушкин достал денег на врачей. Самой Надежде Осиповне казалось, что ей лучше. Она писала дочери 5-го марта: «Я могу сказать тебе, дражайшая моя Ольга, что моя болезнь очень была серьезна: я много беспокойства причинила твоему отцу, как и Александру; несколько раз созывали консилиум… Ты не можешь вообразить, как я худа, но силы ко мне возвращаются». И в письме от 11-го марта: «все зло, ‹…› говорят, проистекло от затронутой печени; причина моральная, это горести и тревоги, давно мною испытываемые, довели меня до такого состояния; ты не можешь вовсе себе представить, мой добрый друг, как я исхудала и состарилась». С внучкой старики видятся, а Сашу к ним не водят – у него режутся зубы. Наталья Николаевна должна родить в мае месяце и не отваживается подниматься по лестнице на третий этаж, где живет свекровь. Александр Сергеевич бывает часто, но «до того лаконичен, что из него никогда слова не выжмешь и рассеян более, чем когда-либо». 2-го мая Пушкин писал брату: «Мать у нас умирала, теперь ей легче, но не совсем. Не думаю, чтоб она долго могла жить». И несколько пространнее мужу сестры: «Матушке легче, но ей совсем не так хорошо, как она думает; лекаря не надеются на совершенное выздоровление». Надежда Осиповна даже вышла на улицу, но от дома отойти не могла – езда в коляске причиняла ей страдания. Все же предполагали, как обычно, двинуться в Михайловское вместе с теплыми днями: «… хочешь, не хочешь, а надо ехать в Михайловское, средства наши не позволяют нам поступить иначе, этот год очень для нас несчастлив и моя болезнь явилась весьма некстати. Спокойствие, предписанное мне врачами, очень от меня далеко. Старость наша очень грустная, последние дни нашей жизни проходят в лишениях и горе».
7 мая Надежда Осиповна писала удивленно: «Как новость скажу тебе, что Александр третьего дня уехал в Тригорское, он должен воротиться прежде 10 дней к родам Натали. Ты, может, подумаешь, что это за делом – вовсе нет: ради одного лишь удовольствия путешествовать, – и по такой плохой погоде. Мы очень были удивлены, когда накануне отъезда он пришел с нами попрощаться. Признаться надо, братья твои чудаки порядочные и никогда чудачеств своих не оставят». Одной из важнейших (если не единственной!) целью «чудаческой» поездки Пушкина в Тригорское – Михайловское в мае 1835 г. было выяснить, сможет ли мать более или менее удобно жить там летом. К тому же, он обычно места себе не находил во время родов жены и старался отсутствовать в эти дни. «Натали разрешилась за несколько часов до приезда Александра, – добавляет Надежда Осиповна, – она уже его ждала, – однако не знали, как ей о том сказать, и, правда, удовольствие его видеть так ее взволновало, что она промучилась весь день. Вообрази, дорогая Ольга, мне невозможно поехать к ней из-за плохой погоды, ты знаешь, что движение коляски вызывает у меня спазмы, мне очень хотелось бы посмотреть на новорожденного, но что делать!»
