Время действительно поджимало. По донесениям из внешнего мира, Регрессоры усиливали контроль. Появлялись новые технологии, которые Кай называл "подавителями резонанса". Они работали на тонком уровне, усиливая "шум" физического мира и заглушая "голос" Поля для тех, кто еще не "пробудился" полностью. Люди становились еще более предсказуемыми, еще более управляемыми. Граница между "био-роботами" и теми немногими, кто сохранил проблески истинного сознания, становилась все более четкой и опасной.
Мои первые "миссии" были простыми, но требовали напряжения всех моих новых навыков. Например, нужно было найти человека, который внезапно проявил признаки "пробуждения" – стал задавать "неправильные" вопросы, вести себя "нестандартно". Регрессоры быстро выявляли таких. Моя задача была найти их первыми, используя свое чувство Поля и приборы Кая, пробиваясь сквозь информационный мусор города. Затем Прогрессоры пытались связаться с ними, предложить убежище, обучение. Не всегда успешно. Многие были слишком напуганы, слишком привязаны к своему привычному миру.
Однажды, пробиваясь через городские уровни, я встретила Лею. Случайно. Она работала в какой-то стандартной офисной капсуле, ее лицо было бледным от искусственного света, глаза потухшими. Она узнала меня, улыбнулась. Улыбка была вежливой, стандартной, без искры. Мы поговорили о пустяках – погода, работа, какие-то общепринятые новости. Я видела ее узор. Он стал еще более тусклым, еще более шаблонным. Слой грязи уплотнился. Она жила по инструкции, по программе. Я почувствовала, как далеко мы разошлись. Как будто мы жили в разных Вселенных, хотя стояли рядом.
Когда я вернулась, я рассказала Каю.
«Она… она почти полностью погрузилась», – сказала я с горечью.
Кай кивнул. «Большинство так и делают, Ева. Это легче. Жить без вопросов. Жить по правилам. Наше знание – это бремя. Оно требует постоянного усилия, постоянного выбора. Регрессоры предлагают комфортное неведение. Это мощный соблазн».
Он учил меня не только видеть, но и защищаться. Поле могло быть опасным. Неправильная интерпретация, слишком сильное погружение могли исказить восприятие, привести к безумию. Или, что еще хуже, привлечь внимание "тех". Кай говорил о "них" уклончиво. Не просто Регрессоры-люди вроде Октавиана, но что-то, что стоит за ними. Что-то, что использует инстинкты и примитивность как инструмент. Что-то из самого Поля, его темная, регрессивная сторона.
«Каждое действие, Ева, имеет резонанс в Поле, – объяснял Кай. – Действия, основанные на истинном разуме, на понимании контекста, создают гармоничные, сложные узоры. Регрессивные действия – основанные на страхе, жадности, слепой вере в догму – создают искажения, паразитные вибрации. Они питаются этими искажениями. Октавиан и его подобные – просто их марионетки».
Эта мысль пугала больше всего. Бороться не только с людьми, но с чем-то невидимым, что использует людей как оружие. Кай учил меня укреплять свой собственный "резонанс", делать его чистым и сильным, чтобы не поддаваться искажениям Поля, создаваемым Регрессорами. Это было похоже на тренировку мышцы, о существовании которой ты не подозревал.
Шли годы. Я росла. Мои способности обострялись. Я научилась видеть Поле почти без приборов, чувствовать его пульсацию в воздухе, в стенах, в людях. Мой детский дар превращался в инструмент. Инструмент познания. Инструмент выживания. Инструмент борьбы.
