Особенно меня зацепила одна статья.
Она была посвящена анализу различных аномальных энергетических всплесков, зафиксированных в разное время в разных точках планеты. Автор, какой-то энтузиаст-одиночка, не имеющий, судя по всему, никакого отношения к официальной науке, пытался найти в этих всплесках некую систему, закономерность. Он приводил графики, сравнивал данные, выдвигал смелые, на грани безумия, гипотезы. Например, о том, что Земля окутана невидимой энергетической сетью, узлы которой время от времени «активируются», вызывая те самые аномальные явления. Или о том, что существуют некие «реликтовые излучения», оставшиеся со времен Большого Взрыва, которые до сих пор влияют на нашу планету.
Бред, конечно. Полнейший бред с точки зрения классической физики. Но что-то в этом «бреде» было притягательное. Какая-то дерзость мысли, попытка выйти за рамки привычной картины мира.
Я закрыл ноутбук.
Голова шла кругом. От Маши, от работы, от этих дурацких статей про аномальные явления. Нужно было поспать. Завтра новый день, новые проблемы. И встреча с представителями «КанцПарка», которую никто не отменял. Оптимизация логистики для канцелярских товаров – вот моя реальность. А все эти «энергетические сети» и «реликтовые излучения» – это так, для развлечения, чтобы мозг окончательно не закис от рутины.
Я лег в постель, но сон не шел.
Перед глазами почему-то стояли графики и таблицы. Они накладывались друг на друга, переплетались, образуя какие-то причудливые узоры. Мне снились какие-то запутанные, тревожные сны. Будто я бреду по бесконечному лабиринту из цифр и символов, пытаясь найти выход, а вокруг мерцают какие-то непонятные огни, и откуда-то издалека доносится тихий, но настойчивый гул, похожий на тот, что издавал мой компьютер, когда уходил в стопроцентную загрузку.
Я проснулся среди ночи в холодном поту.
Сердце колотилось. За окном выл ветер, и ветки старого тополя скреблись по стеклу, как будто кто-то пытался проникнуть в мою квартиру. Я сел на кровати, пытаясь отдышаться.
«Что за чертовщина? – подумал я. – Нервы ни к черту. Пора в отпуск. Или к доктору».
Но где-то в глубине души шевелилось это странное, иррациональное чувство.
Ощущение, что я стою на пороге чего-то… чего-то такого, что пока не имело названия, но что уже протягивало ко мне свои невидимые щупальца.
Или это просто Машин уход так на меня подействовал? И все эти «предчувствия» – не более чем игра воображения, попытка сбежать от реальности в мир фантазий?
Не знаю. Но спать в эту ночь я больше не мог.
Утро после Машиного ухода выдалось на редкость тихим.
Обычно, даже если она ночевала у меня, квартира к этому времени уже наполнялась звуками – ее возней в ванной, шуршанием фена, тихой музыкой из ее телефона. Сегодня же тишина была почти абсолютной, нарушаемая лишь привычным гудением холодильника «ЗиЛ» да отдаленным шумом просыпающегося города за окном. Я лежал на диване, глядя в потолок, и чувствовал какую-то странную смесь опустошенности и… свободы. Да, пожалуй, именно свободы. Не нужно было больше подбирать слова, взвешивать каждое свое действие, пытаться соответствовать чьим-то ожиданиям или угадывать настроение. Можно было просто быть собой. Правда, кто такой этот «собой» без Маши, я пока не очень понимал. Мы были вместе почти с института, и эта связка, пусть и неидеальная, успела стать частью моей идентичности.
