Взгляд акулы смягчился от его искренности. «Я не хочу причинить тебе боль», – снова пробормотала она, ее слова теперь звучали медленнее, как будто каждое из них значило больше, чем обычно. «Я просто… я не такая, как ты. Я не знаю, как оставаться рядом, не чувствуя, что я теряю себя».
Тюлень кивнул, хотя его сердце ныло. Он хотел сказать ей, что она не потеряет себя, что близость – не ловушка, а дар. Но он знал, что слов будет недостаточно, чтобы развеять ее страхи.
И вот он молча плыл рядом с ней, уважая ее потребность в собственном пространстве, втайне желая быть ближе. Его большие, искренние глаза смотрели на нее, наполненные теплом и пониманием, хотя его собственная боль оставалась скрытой в глубине его сердца.
*****
Тюлень дрейфовал рядом с акулой по бесконечной лазури, его сердце было полно вопросов, на которые никто не мог ответить. Он гадал, в своей мягкой тревожной манере, не была ли это его вина. Акула, такая гладкая и сильная, казалась ему таинственным существом, ее холодная отчужденность была как далекие звезды, которыми он часто любовался, находясь на поверхности.
Тюлень всегда верил, что любовь – это то, что он может сам заслужить, что он сможет контролировать, если просто отдаст достаточно себя.
Он всегда думал, что если отдаст акуле свою нежность, свою преданность, свое бесконечное терпение, она в конце концов примет его. Он думал, что если он постарается как следует, океан соединит их вместе, как две части пазла, которым просто нужно найти правильное положение.
Но правда, как он понял, была гораздо сложнее. Чем больше он пытался сократить дистанцию, которую она держала, тем больше он сомневался в себе.
Слова акулы ранили его так, как он и не мог представить, но хуже всего было то, что они, казалось, оседали внутри него, как эхо в огромной пустой пещере. Ты слишком нежный, слишком сладкий – и эта нежность ощущалась как что-то неправильное, что-то, что могло оттолкнуть акулу еще больше. Он начал задаваться вопросом, была ли его потребность в близости проблемой, было ли его желание быть рядом, привязанность к ней, причиной трений между ними.
Он не знал, что его тревоженный тип привязанности противоречил избегающему типу привязанности акулы. Ей нужно было ее пространство, ее дистанция, и он всем сердцем хотел заполнить образовавшуюся пустоту. И чем больше он старался, тем больше чувствовал, что тонет в пучине безысходности, как будто он стал слишком большим и тяжелым.
Тюлень с тоской в глазах прошептал: «Я не знаю, что со мной не так. Почему я не могу это исправить? Почему ты не видишь, как сильно я забочусь о тебе?»
Акула замешкалась, услышав боль в его голосе. Она хотела его утешить, но инстинктивно отстранилась.
Шли дни, тревога тюленя усиливалась. Он подумал: «Может, я слишком многого хочу. Может, мне просто отпустить». Он начал отстраняться, тихо отдаляясь, хотя его сердце ныло от потери близости, которую он не мог удержать.
Акула почувствовала его уход, но не поняла. Она тосковала по нему, но боялась потерять себя. Как кто-то мог так сильно любить ее, не утонув в ней?
На самом деле их сердца были настроены по-разному. Тюлень стремился к близости, в то время как акула – убегала от неё. Он тянулся, она – отступала. Это был танец двух противоположностей, в котором
ни один не знал шагов, и потому оба чувствовали себя потерянными и растерянными.
