Журнал «Парус» №82, 2020 г. - страница 22

От неё – никакого уже ремесла.

Вот её и обходит здесь каждый костыль.

Судя по имени художника, ясно, что старуха голландская. А Голландия – это не Италия с Грецией, и уж тем паче не Россия, ибо вопреки тысячемильной России «такую страну люди сделали с помощью собственных рук»:

Из земли и навоза, ракушек и мха,

из угля и железа, песка с кирпичом…

Вот и эта старуха от ветра суха,

потому что страну подпирала плечом.

Позабудется плоть этих кариатид.

Утрамбует земля даже имени звук.

Это, Юр, каждый камень тебе говорит

на четыреста миль от старухи вокруг.

Не правда ли, таких старух мы раньше видели только на Руси? И не только видели, но и «предъявляли» их всему миру: вот, дескать, даже старость у нас – значимая часть Родины! А тут какие-то приморские Нидерланды, в которых разве что наш царь Пётр учился ремеслу века три назад… с хвостиком. Но ведь выучился, и окно в Европу при этой выучке прорубил, и флаг российский – сродни голландскому. Да и похожи даже внешне наши новгородцы да поморы на тех же кельтов, фламандцев или каких-нибудь овощеводов из Утрехта, рыбаков из Амстердама или Антверпена. А уж про старух и говорить нечего: голландские и наши – всё равно что сам Разумов с собутыльниками и зимогоры: «тет-а-тет почти»! И эта схожесть тоже вырастает из буколики, из той земли, что собрана «из навоза и кирпича»:

Сверху яблоко свисает. Снизу огурец торчит.

Вот такая вот картина наблюдается в саду,

где буколикою пахнет, где навоз не нарочит.

Ибо овощу полезен, – по которому иду.

Но сотворённая, а потом и подпёртая нами Земля подпирает теперь и нас, заставляя работать не только наши зубы, но и наши мысли (популярный тютчевский конкурс поэзии называется «Мыслящий тростник»):

Вот такая вот картина, засучивши рукава,

кормит старческие зубы, заставляя жить пока.

Жить, как мыслящий папирус или прочая трава,

над которой век за веком проплывают облака.

И практически все послания Разумова к Бекишеву в той или иной степени исходят из двух взаимодействующих субстанций: земли и философии, рабочих фуфаек и книг, истёртого черенком лопаты сатина и литературного критика Дедкова или философа Канта:

Юра, среди фуфаек, наши тщедушны телом.

Мода на них не висла стразом и аксельбантом.

Чёрный сатин истёрся (станет, наверно, белым).

Вдавлена грудь Шекспиром, Босхом, Дедковым, Кантом…

16.1.2013

Юра, как тень Толстого, я бы ходил за плугом,

Кушая хлеб без чая, лапти латая лыком…

2.3.2013

Нам заплетёт трава по щиколотку ноги.

Накормит вишня нас на двести лет вперёд.

Нет, Бекишев, апрель – не повод для эклоги.

(А вот уж и Егор с пилой к себе идёт.)

3.5.2013

Грустно, Бекишев, на грядке посреди торчать укропа.

«Время сбора урожая», – радиола говорит…

22.9.2013

И там, поди что, мужики сидят себе в снегу.

Из аппарата самогон у каждого течёт.

И каждому в его часах отмеряно «ку-ку».

Там бабы, Бекишев, – и те уже наперечёт.

1.12.2013

Юра, надеть фуфайку просят лопатки тела,

чтобы проверить грабли, да и замок висячий…

23.2.2014

Знаю – вечером краюха упадёт опять в живот.

Знаю – снова мне расскажет пиво сказочную хрень.

Знаю – зёрнышко воскреснет, совершив круговорот.

«Так-то, Юра», – говорю я из одной из деревень.

26.8.2014

Ю. Бекишеву

Дома опустели и Гриши, и Жени.

И Грише, и Жене пиджак ни к чему.

Пора просыпаться – тебе и сирени,

Тебе и сирени – смотреть в Кострому.

2.5.2014

«Тебе и сирени – смотреть в Кострому». Потому что наши друзья Гриша Кусочкин и Женя Камынин, удостоившийся Лувра костромской художник и автор нашумевшего романа «Человек, который развалил СССР», уже несколько лет как ушли «в ту страну, где тишь да благодать». И остался родом из конца сороковых к весне 2014-го один Юра Бекишев, и вот сирень вдруг воспряла по всей Костроме, как тогда… после войны. Так рассказывают старожилы. Это врезалось в память накрепко. Тоже своего рода буколика. Смена советских земледельческих эпох: крестьянам стали выдавать паспорта и с миром отпускать в город. Многие пошли в институты, в науку и философию, но от земли, от буколики уже было не отвыкнуть!