Я к тому времени уже закончил свой монолог и ждал реакции.
Солнце палило вовсю, жара стояла невыносимая, над каждой машиной на парковке дрожал столб раскаленного воздуха, и непонятно было, как Серега может так запросто прислоняться к своему капоту. Несколько деревьев, отделяющих асфальтовый пятачок перед зданием от проезжей части, роняли на газон жидкую тень.
Серега кивнул, и солнцезащитные очки упали с его лба на переносицу.
– Пошли в тень, – сказал он и осторожно отпил кофе. – Жарко.
– Очень смешно, – сказал я и заглянул в свой стакан – нет ли и в нем таинственной трухи? – буду я перед всем офисом на газоне стоять.
Серега досадливо крякнул, вытер со лба пот и снова отпил кофе.
– Это не кофе, а помои! – воскликнул он.
Он приезжал сюда раз или два в неделю, и мы всякий раз брали растворимый кофе в продуктовом на первом этаже. И всякий раз Серега говорил, что это не кофе, а помои.
Сейчас мы стояли у дверей продуктового, двери были открыты, и изнутри Серегина критика, наверняка, была хорошо слышна.
За деревьями сигналили в несколько голосов – там снова стояла пробка. Водители высовывались из окон, смотрели по сторонам. Некоторые выходили из автомобилей, стояли, облокотившись на двери, жадно пили воду.
– Надо, наверное, увольняться, – повторил я.
Из-за очков я не видел Серегиного взгляда. Серега держал голову ровно, не двигался, и я бы не удивился, узнав, что он вдруг решил вздремнуть.
– Ау, – позвал его я. – Ты тут?
Он медленно кивнул, отпил кофе и сморщился.
– Хочешь увольняться – увольняйся.
Я вздохнул. Серега задрал голову.
– Ни облачка, – сказал он многозначительно.
Он имел в виду, что ничто не помешает нам увидеть-таки солнечное затмение, о котором трубили в новостях и которое, если верить прогнозам, должно было состояться в одиннадцать сорок семь.
Я посмотрел на часы – двадцать минут двенадцатого.
В офисе только и разговоров было что о затмении. К сисадмину тянулась очередь – он расковыривал дискеты и выдавал каждому желающему по куску магнитной пленки. Мне тоже достался черный квадратик, но потом я встретил Вячеслава из магазина инструментов, делящего первый этаж с продуктовым, и узнал, что есть еще одна свободная маска.
– Какая маска? – не понял я.
– Сварщика.
Я никогда в жизни не надевал маски сварщика, мне стало жутко интересно и я согласился. А Серега принес рентгеновские снимки – в прошлом году он по какому-то поводу ударил в стену и сломал мизинец.
– Вот, – показывал он один снимок. – Видишь, как треснуло. Еще чуть-чуть – и открытый бы был.
Я кивал.
– А вот, – показывал он второй снимок, – спица. Во какая.
Для того чтобы кость срослась как надо, ему в кисть вставляли металлическую спицу. Если бы обошлось только гипсом, Серега бы расстроился.
– Я спрашивал, можно ли ее оставить, – рассказывал он и горестно вздыхал. – Даже деньги предлагал. Нельзя.
Сейчас снимки лежали на пассажирском сиденье, окна были открыты, в салоне угрюмо урчала музыка.
На парковку вползла старенькая «Ауди» – моя ровесница. Она долго тыкалась туда-сюда в поисках места и наконец остановилась у самого крыльца. Мотор перестал тарахтеть, дверь открылась, из «Ауди» показался наш безопасник – начальник отдела безопасности – в солнцезащитных очках, футболке, бриджах ниже колена и сандалиях на босу ногу. Он потянулся, осмотрел парковку и направился к нам, закуривая на ходу.
– Здравствуйте, – сказал я и встал так, чтобы ему была видна пачка документов, которую я зажимал под мышкой.
