Журнал «Парус» №83, 2020 г. - страница 3

плюс заячья кровь внутри,

дурилкой, каких не много.

(Ходи и закат качай.)

И катится вдаль дорога

из жёлтого кирпича.

ДЖИГА

Короткий день. Брутальный вечер.

Осень,

скрипящая, как ржавая дрезина.

Под фонарём худым, светловолосым

я джигу танцевала и просила

у своего сверхправильного Бога

неправильное что-то и простое.

Тебя. Тебя. Тебя.

Как это много.

А Богу ничего почти не стоит.

Тем более все правильные дети,

а вместе с ними правильные мамы

глаза открыли в ночь и полетели

раскачивать дырявый маасдам и

по радуге кататься чёрно-белой

на тихом улыбающемся муле…

Я джигу танцевала меж деревьев,

тревожных, словно бронзовые ульи.

ПАРИЖ

Что праздники?

Ёлка на помочах

электрогирлянды, сгори!

Когда, оторвавшись от полночи,

идёт поджигатель зари

и рдеют родные медвежьи

окраины.

Ветер и снег.

Мы не возвращаемся, нежные,

как будто Париж по весне.

В Париже погода хорошая,

каштаны на каждом углу.

Мон шер, я тебя огорошу тем,

что я никогда не умру

и ты никогда не закончишься.

Как это прекрасно, мон шер.

В Париже погода хорошая.

Монмартр и белый фужер

с отломанной ножкой.

Вдоль вечера,

бессонницы, дрёмы и снов

кораблики широкоплечие

задумчиво бродят.

Нет слов,

нет снов,

нет бессонницы-звонницы,

лишь только закроешь глаза,

готовой бренчаньем наполниться.

Мой милый, мы спрячемся за…

МНЕ НУЖЕН МОСТ

Мне нужен мост. Особый. Не Бугринский,

не Бруклинский, не тот,

который виадуком по-пекински

зовётся. Из пустот

и каменных опор мостов не надо.

В них толку нет, увы.

(Ну разве что высмеивать преграды

хронически кривых

деревьев, поклоняющихся солнцу,

и реять над водой.)

Мне нужен тонкий мост канатоходца.

Над пропастью. Иной.

Особый. Наполняющийся дрожью,

проходится норд-ост

когда своей рукой ему по коже.

Мне дайте этот мост!

Смычок для великанов дайте тоже.

Мне дайте мост, добраться чтоб – о Боже —

до человека – дайте этот мост!

КИТОВРАС

Китоврас, я тебя заманил

В неприступную чащу лесную,

Чтобы взмах твоих огненных крыл

Сбил с деревьев листву золотую.

Цепь повесил на выю тебе

И заклятье на обруче выбил.

Вот устроюсь на стареньком пне

Жадно слушать старинные были.

Дам тебе я покой и уют,

Сытый погреб и меды хмельные.

Жаль, рассказов твоих не поймут

Нелюдимые старцы лесные.

Ты напьешься дурного вина,

Захмелеешь от ласки и скуки,

И печаль твоя будет темна,

Роковыми окажутся муки.

С первым снегом поникнет глава,

Не идет, замолкает беседа.

Ты молчишь, забываешь слова,

Бьешь копытом по лунному следу.

Не сердись на меня, китоврас,

Твои сказы я в сердце слагаю.

Только чудится мне в этот час,

Будто вместе с тобой умираю.

ФЕОДОРОВСКАЯ ИКОНА

Возмущалось житейское море,

Нам отрада и помощь Одна:

Ты в часы беспросветного горя

Новгородскому князю дана.

Все смела иноземная сила,

И лежала в развалинах Русь.

И Твой Лик навсегда поразила

Материнская светлая грусть.

Шли века, Ты осталась на страже,

Не покинула нас ни на миг.

Нам печальную правду расскажет

Потемневший от горести Лик.

Льются звуки святого напева:

Мы склоняемся в тихой мольбе.

Помоги нам, Пречистая Дева,

Не прибавить страданий Тебе.

ОЛЬГЕ ШОНИНОЙ, В АВСТРАЛИЮ

С неба капают дождинки,

Туча встала над горой.

Вдоль Большой Алмаатинки

Поднимался я домой.

Подо мной река ревела,

Била пена через край,

А над ней поет корелла,

Австралийский попугай.

И в тревожном ожиданье

Замираю, не дыша:

Это шлет свое прощанье

Ваша бедная душа.

ДРУЗЬЯ-ПИСАТЕЛИ

Я далек от обид —

На Христа и святых клеветали.

Рассмеюсь я в глаза

Доморощенных мелких иуд.