Война в мире стала делом привычным. И к завершению строительства уже никто, кроме Гриши, не боялся ядерной войны всерьез. Люди привыкли. Люди ко всему привыкают.
Инвестор принялся искать одобрения своего проекта в официальных кругах. Стройка была практически завершена, оставалось доработать систему виртуальной улицы, чтобы не сбоила, и провести испытания. На этапе испытаний, конечно, всем рабочим перекрыли бы доступ к проекту, вот только не дошло ни до каких испытаний.
Вновь об угрозе вспомнили за пару недель до взрывов. Резко сменилась телевизионная риторика – сытые ведущие стали говорить о том, что это необходимо, что апокалипсис предрешен самим Богом, что он красив и величественен.
Макс гнал от себя пугающие мысли, и жена его тоже. Жизнь шла и шла своим чередом, пока однажды не взвыла воздушная тревога. Ледяной голос с черного телеэкрана по всей стране транслировал одно и то же: выпущены боеголовки, запас времени двадцать семь минут, отыщите ближайшее убежище.
Так началась ядерная война. Пугалка из сомнительных антиутопий и дорогих блокбастеров стала явью.
Макс, внезапно собранный, соображающий, безэмоционально-живучий Макс погрузил в машину свою мать (они жили вместе с тех пор, как отец Макса умер), жену и пятилетнего сына и погнал в сторону бункера. Он знал, что половина подвалов заперты и никто не успеет их открыть. Знал, что в подвале можно и не выжить, попав в эпицентр ядерного взрыва. Знал, какая толкучка сейчас начнется на подступах к подземным бомбоубежищам. Да их и было-то два на весь город – никто всерьез к апокалипсису не готовился. Ну, кроме Гриши, кроме благословенного Гриши и Инвестора с прибабахом, дай бог им выжить.
На улицах творился какой-то ад. Люди бежали, люди обносили разбитые витрины магазинов. Впрочем, Макс заметил, что в магазинчике на углу продавец раздавал продукты сам. И груженные баулами жители бежали от него к близлежащим подвалам, надеясь там пережить катастрофу.
Крики, шум, столпотворение, ужасные заторы на дорогах. Водители сигналили как безумные. Несколько машин упали с виадука, через который надеялся проехать и сам Макс. Но проехать было невозможно. И все бросали свои автомобили и бежали, бежали что есть сил, в панике, не разбирая дороги.
Макс тоже решился бежать. Благо полигон начинался сразу за мостом, и склад, скрывающий под собой убежище, находился у ближайшей границы полигона. Его мать бежала первой, страх придал ей силы, несмотря на возраст. Сам Макс бежал с Тёмой на руках и потому немного отставал.
Варвара, испуганная и хлипкая, никогда не способная к борьбе, еле за ним поспевала. На спуске с виадука она угодила носком в решетку водоотводного лотка, крошечный размер обуви сыграл с ней злую шутку, ведь и вся Варя была тоненькая и миниатюрная. Да, Макс инстинктивно выбирал женщину, которую нужно защищать, но защитить в итоге не сумел.
Она подвернула ногу и упала на землю. Макс и сейчас это помнит урывками.
Крик Тёмы:
– Мама! Мама!
И Тёма бьет Макса крошечными кулачками по спине с требованием вернуться за мамой. Макс, тяжело дышащий, с залитыми потом глазами, загнанный, сосредоточенный, бежит, бежит и ускоряется. Он кричит на ходу:
– Подвал! Любой подвал!
Варя исчезает, Варю скрывает трепыхающаяся от паники толпа.
– Тёма, – сбивающимся, всхлипывающим от усталости голосом говорит Макс. – Мама… нас догонит. Мама… спрячется в другом месте. Мама…
