Журнал «Юность» №04/2025 - страница 12

Мы бежали по платформе к электричке, поливаемые холодной водой со всех сторон. Мои джинсы промокли по колено. В вагоне были открыты все окна, и в них заливалась вода, стекала по стенам, пускалась ручейками по полу. У меня в голове гудел электрический двигатель. Мы сидели близко друг к другу. Он выудил из меня длинную историю, станций на пять или шесть, и, дослушав, ничего не ответил, взял за руку. Мне показалось, это допустимо. Еще через пару станций он переложил свою руку вместе с моей себе на колено. Мне показалось, это смешно.

Мы вышли на станции, где встретились. Шумел дождь. У меня кружилась голова. Он предложил подвезти меня до дома, и чувство самосохранения предположило, что мы теперь достаточно знакомы, чтобы мне сесть к нему в машину. Его машина была серая и ехала по привычной мне дороге. В квартале от моего дома его машина остановилась на светофоре. Он сказал, что мы забыли сделать еще кое-что. Он тянется в мою сторону, он обхватывает меня рукой за шею, он двигает к себе мою голову. Я брыкаюсь, я отворачиваюсь, я взвизгиваю: «Я не хочу!» Я считаю, это совершенно недопустимо.

В его машину могла бы врезаться другая, его машина могла бы помяться, удар мог бы прийтись прямо в водительскую дверь, он мог бы удариться головой, подушка безопасности могла бы разбить ему нос, он мог бы потерять сознание, этого было бы достаточно для меня, чтобы открыть дверцу пассажирского места, и убежать, и долго бежать под дождем, не раскрывая зонта, пробежать через парк, пробежать по проспекту, промокнуть немножко, промокнуть сильнее, промокнуть сильно-сильно, остановиться и рассмеяться!

Но бог из машины не появился.

Его машина могла бы загореться, разве такое не случается с некоторыми машинами хоть иногда при определенных стечениях механических, физических, технических обстоятельств, его машина могла бы загореться от удара молнии, ведь это был дождливый день, день был весьма грозовой, чтобы это могло случиться, загорелся бы сперва бензобак, который, конечно же, находился бы с водительской стороны, он бы загорелся первым, этого было бы достаточно для меня, чтобы открыть дверцу пассажирского места, и убежать, раскрыть зонт и бежать, не оглядываясь, прямо домой, закрыть дверь на все замки, остановиться и рассмеяться!

Но бог из машины ушел на технический перерыв.

Его машину могли бы окружить полицейские, могли бы заорать сирены со всех сторон, на него могли бы направить пистолеты, ему могли бы закричать «Выйти из машины, руки на капот!», они могли бы знать, что он делает, они могли бы узнать это от кого-то из его прошлого, они могли бы одеть его в наручники, они могли бы посадить его в свою машину, этого было бы достаточно для меня, чтобы открыть дверцу пассажирского места, подбежать к ним и все рассказать, рассказать все с самого начала, с «Тиндера», некрасивой станции и головной боли, поехать с ними, дать показания, встретиться с ним на суде, остановиться и рассмеяться!

Но бог из машины взял отгул.

Его машина останавливается у моего подъезда, он давит рукой мне на шею, чтобы приблизить к себе, я брыкаюсь, я извиваюсь, я повторяю: «Я не хочу!», он давит своими отвратительными упругими губами на мой плотно сомкнутый, будто зажмуренный от страха, рот, он тычет своим отвратительным склизким языком в мой плотно сомкнутый, будто свернувшийся в клубок от страха, рот.

На бога из машины надейся, но сам не плошай.