– Это как? – не понял Андрей Иванович, подумав, что ослышался.
– Как на иконы, только Ленину. У них там своя компания: Бутуй, его сын Вася-Маля, дочка Бутуя – Бутуиха, Клопик и еще несколько человек.
– Сашка Газон, Жарик? – вспомнил следователь.
– Да, еще Шандорик с ними.
– А чем они занимаются?
– Я точно не знаю, только про Ленина слышал.
– Хорошо, можешь идти. Если что-то узнаешь или чего вспомнишь – забегай. Хорошо?
– Договорились.
***
На похороны Андрея собралась вся деревня.
– Я и не думал, что тут столько народа, – прошептал Слава участковому.
– Тут просто и из Афоньевки приехали и со всей округи люди.
– Выносите! – зычно командовал рослый широкоплечий поп, пребывающий, судя по всему, в состоянии легкого подпития. – Крест сначала! Дура, баба, прости Господи, куда ты прешь?
Надежда, заплаканная старшая сестра убитого, державшая портрет с черной лентой, послушно пропустила вперед сгорбленного от горя отца, несущего крест.
– Таперича и ты ступай, дщерь, – продолжал руководить батюшка. – С крышкой не спите там! Ногами вперед вертите, нехристи!
Несущие крышку Витек и Володька Шнеппе послушно поменялись местами. Рядом с сестрой встал старший брат Андрея – Сергей. За ними шла Елизавета Харитоновна, демонстративно неся старинную потемневшую икону – мужчину с огромными черными глазами.
– Это отец Василий – батюшка из Дроновки. Пьет запойно, но человек хороший, – вполголоса просвещал следователей участковый.
– Ставь на табуретки. Подходите прощаться, – разносился над притихшей деревней громкий голос батюшки. – Еще кто? Родные, подходите!
Люди подходили к гробу, где лежало тело, накрытое с головой красным флагом. Хоронить в закрытом гробу родные не согласились, но и выставлять на всеобщее обозрение изуродованный труп тоже не решились.
– Родные простились? Все простились? Ну, неси… С Богом!
Вера Андреевна, закутанная в черный платок, вынесла на тарелке граненый стакан, наполненный прозрачной жидкостью. Отец Василий одни махом опустошил его. Широким взмахом руки швырнул поднесенный стакан в закрытые ворота. Брызнули осколки стекла:
– Понеслась душа в рай! Отошел к Господу нашему! Понесли, христиане!
Люди подхватили гроб, и мрачная процессия длинной змеей двинулась по деревне к кладбищу, расположенному в роще за озером.
– Мрачная смерть вырвала из наших рядов одного из лучших, – комкая в руке коричневую фетровую шляпу, выступал директор, – мы не сберегли будущего строителя коммунизма, будущего защитника Родины. Он мог бороться с СОИ12, мог нести народам Африки и Азии освобождение от гнета колониализма, но, увы… Но мы отомстим, – повысил он голос, – мы отомстим по всей строгости закона. Спи спокойно, дорогой товарищ, твоя жертва не была напрасной. Следствие вытащит этих подлых мокриц, этих сколопендр на дневной свет. Товарищи, мы отомстим!
– Андрей, на кого ты меня покинул?! – начала голосить мать убитого. – Андрей!!!
– Вера, не надо, – положил ей на плечо руку мрачный отец убитого. – Не надо, Вера.
Вера Андреевна замолчала. В проход меж могильных оград вышел, распространяя сильный запах нашатырного спирта, мужичонка лет сорока, одетый в картуз с лаковым козырьком и темно-синий пиджак.
– Кого хороним? – звонко спросил он.
– Ты чего, Володя, совсем что ли? – ответил смуглый, как цыган, коренастый мужик в черном замасленном комбинезоне и танкистском шлеме. – Андрюху Родина хороним.
