Через минуту она тяжело вздохнула.
– Тилли еще не исполнилось десяти, когда Паджетт продал ее. Отец герцога, генерал Паджетт. – Она выковырнула глазок из картофелины.
– Сколько вам было лет? – осторожно поинтересовалась я. – Ничего, что я спрашиваю?
– Четыре или пять, – ответила она. – Я не против рассказать обо всем. Тебе следует знать. Так я всегда и говорила господину Джейсу: не притворяйтесь, что этого не произошло. Мы видели все своими глазами.
– Видели?
– Тилли забрали у нас и продали вместе с шестью другими неграми из Бель-Глейд, чтобы оплатить карточные долги. Старик Паджетт отправил их пешком от ворот до самой Луизианы.
– Они шли пешком? Из Виргинии в Луизиану?
– Так мы слышали. – Истер нарезала картошку белоснежными кружками.
– Тилли вам не писала?
Истер уставилась на меня как на умалишенную. Она разложила картофельные кружочки словно лепестки розы, слегка перекрывая друг друга, потом залила их смесью молока и муки.
– Когда господин Джейс был маленьким, он все время досаждал мне из-за этой истории. Обещал однажды найти Тилли. Мальчик всегда вел себя словно взрослый, подражал отцу. У него доброе сердце, это правда, но как ребенок может отправиться в Луизиану? И как найти иголку в стоге сена?
– В Луизиане много акадийцев, – заметила я рассеянно. – Они из французов, как и мои родители.
И я зачем-то рассказала ей историю английских янки, выгнавших французов-акадийцев из Квебека и отбросивших их к морю.
– Они были свободными? – резко спросила она.
– Да, но… – я осеклась, осознав, что это не одно и то же. Неэквивалентная степень несправедливости. – Их заставили бросить свои дома и мигрировать на Юг, – пояснила я. – В Вермонт, Мэн и Луизиану.
– То есть у твоей семьи есть родня в Луизиане? И их можно попросить узнать о мисс Тилли Паджетт, проданной из Ричмонда примерно в тысяча восемьсот пятьдесят седьмом году?
– С тысяча восемьсот пятьдесят седьмого года прошло много времени.
– Не для меня, – возразила она.
За пару недель до охотничьего бала миссис Наджент вручила мне газеты и велела отнести вместе с завтраком.
– А это отдай Истер, – сказала она, протянув мне письмо.
В кухне Истер и Джон Грейди смеялись над чем-то, но когда я вошла, их лица изменились.
– Доброе утро, – поприветствовал меня Джон Грейди с таким выражением, словно его застигли врасплох. Я отдала Истер письмо.
– Слава Господу, – воскликнула она. – Это от Маркуса. Нашего младшего. Он шеф-повар в гостинице «Принц» в Денвере. Оба наших сына шеф-повара.
– И выпускники колледжа, – добавил мистер Грейди. – Оба получили дипломы в институте Хэмптона.
Истер вскрыла конверт и вскрикнула. Прижав руку к сердцу.
– Посмотри на это! Джон Грейди, взгляни на этих двоих. – Супруги Грейди с сияющими глазами рассматривали фотографию. – Видишь, Сильви, – сказала Истер, – вот этот постарше Калеб, а это Маркус.
Юношей сфотографировали в классической позе: Калеб стоял позади Маркуса, положив руку на плечо младшего брата.
Мистер Грейди рассмеялся.
– Калеб усадил Маркуса на стул, чтобы самому выглядеть повыше.
Истер улыбнулась.
– Калеб никак не может смириться с тем, что младший братишка его перерос.
На сыновьях были надеты сшитые по мерке костюмы, рубашки с жесткими воротничками и галстуки. Маркус сильно походил на отца. Он сидел, ухватившись за лацканы пиджака, как любят политики. Старший сын, Калеб, смотрел в камеру с веселым огоньком в глазах, на поясе висела цепочка от часов, а в руке он держал толстую книгу. Уши его оттопыривались, как ручки чашек.
