Золотая клетка для трясогузки - страница 11

На этом моменте я проснулась. Повернувшись на бок, почувствовала липкую лужу: «Ну, надо же – кончить во сне». Но дальше было хуже. Я поняла, что девочки не спят. Женя подтвердила мои опасения.

– Лена, у тебя всё хорошо? Ты так стонала во сне.

Другая подхватила с издевкой:

– Леночка, а ты нас потом научишь так же от призраков махаться?

– У тебя, когда последний раз был секс? – Уточнила Алина.

Я в ответ недовольно буркнула себе под нос:

– Спасибо, сегодня.

Катя хихикнула и посоветовала:

– Переспала бы, наконец, с Дэном, глядишь

он поостынет к тебе быстрее, а ты напряжение снимешь. В конце концов, ты не девочка, и для тебя давно не секрет: замуж после секса не обязательно идти.

Ага, она будто проверяла, девочка я или нет? Не совсем понятно, что меня больше раздражало, что я кончила во сне, или что сон был слишком реалистичным. Хотя, наверное, все-таки больше всего злило, что он был просто сном.

Из-за бурных утренних обсуждений сон немного поистерся, забылся. Стих вылетел из головы. Всё произошедшее во сне, в реальности ушло на второй план.

Пока умывалась, чистила зубы и допивала кружку горячего какао, всё пыталась вспомнить стих, но отдельные отголоски стиха лишь вертелись где-то в подсознании. Одеваясь, я вспомнила остальной сон и решила на пары надеть джинсы и легкую белую вязаную кофту, припоминая, что сны снятся наоборот.

На занятиях толком не могла сосредоточиться, и только на предпоследней паре в моей бедовой голове вдруг начали всплывать строки одна за другой – сразу после слов Константина Витальевича, обрадовавшего весь класс самостоятельной.

– Открываем тетради и пишем, номера заданий на доске. – Вот я как на доску посмотрела, так меня и унесло.

И, вместо того, чтобы внять сновидению и заняться самостоятельной, я начала нагло записывать в тетрадь всплывшие в памяти строки. Так увлеклась стихом, что забыла обо всём на свете.

Пропустила я и тот момент, когда в классе стало чересчур тихо. Дописав последнее предложение, поставила точку, хотела перечитать, но вдруг услышала сзади знакомый кашель. Медленно повернувшись, я увидела, как Константин Витальевич смотрел то на меня, то на тетрадь, лежащую на парте. Мы оба кинулись к тетради, но он оказался шустрее. Преподаватель пробежался взглядом по странице, его глаза заблестели, и он на всю аудиторию спросил:

– Сама написала? – Молчу. Нет, ну моя тетрадь – мои записи. Неужели непонятно? Вопрос учителя меня покоробил.

– Обижаете. – Константин Витальевич никак не отреагировал на мой ответ, повернулся к аудитории и возвестил:

– Я зачитаю стих вслух. Такой талант скрывать нельзя. – Он глубоко вдохнул, намереваясь начать декламировать. А я даже смотреть не стала на вещи и просто вылетела из класса в слезах.

Долго потом сидела и тихо ревела в подвале университета. Беззвучно, не желая нарушать хрупкую тишину. Когда немного успокоилась, открыла ноутбук и стала читать в надежде, вспомнить стих. Но всё было тщетно. Обидно-то как.

Дэн, как всегда, застал меня врасплох. Вот откуда он узнал, что я здесь? Давно ли выяснил, куда я от него прячусь в универе? Собственно говоря, это одно из моих тайных мест, где я могу побыть одна. Коридоры университета очень шумные, постоянное общение, столпотворение, хождение, визг, смех – и всё это на мои бедные ушки. Голова просто разрывается, обычные вещи начинают раздражать.

Раньше здесь проводили физкультуру, подвал полностью оснащён и переделан под спортзал. Обычный спортзал советского времени. По каким-то причинам, мне не известным, подвал закрыли, а спортзал переехал на второй этаж. Все комнаты закрыты, точнее, мужская и женская раздевалка, пара кабинетов и, собственно, сам спортзал, туда хода нет, и не будет. Хотелось, конечно, побывать внутри всех кабинетов, я даже пыталась в них проникнуть, но мне это не удалось. Пришлось довольствоваться тёмным коридором, хотя он был достаточно просторным и удобным.