От неожиданности я замерла, открыв рот и
округлив глаза. Барон явно был рад такой реакции и рявкнул:
-На
колени и проси прощения! - и для убедительности хлопнул плёткой рядом со мной
по кровати.
Я взвизгнула и подскочила. Барон довольно засмеялся и распахнул
свой пеньюар. А там... Наступила моя очередь хохотать. Может, для молоденькой
девочки это и было нечто страшное и непонятное, но не для меня! За свою жизнь
видала я и поинтереснее, чем сморщенный синий стручок, безвольно болтающийся
внизу толстенького пузца, между кривоватых ножек.
Я хохотала, не в силах остановиться и тыкала
пальцем на причинное место. Дед побагровел, поднял плеть. Ну, уж нет, нашел
овцу! Шесть лет занятий на различных курсах самообороны не прошли даром и даже
в этом хлипком тельце кое-что могем!
Лёгкий финт рукой - ногой и плётка у меня в руках. Я хлопнула ей
рядышком с дедом, по спинке кровати и ласково предложила.
-А
ну пошел отсюда, извращенец старый! Иначе сейчас сам плёткой отхватишь! Ты же
этого не хочешь? Спать иди, утром выезжаем!
Дед вытаращил глаза, очевидно, не такой он
себе представлял брачную ночь! Ласково похлопывая рядом с ним плёткой, погнала
его назад. Он что-то порывался то ли сказать, то ли сделать, но я не слушала.
Для надёжности подперла дверь шкафом, едва-едва сдвинув его с места. Все!
Вторую дверь закрыла на внутреннюю щеколду.
Так, теперь имитация брачной ночи. Найденным
случайно в трюмо острым краем чего-то режущего, аккуратно сделала порез на
пальце, выдавила немного крови и размазала ее по простыне. На самом деле, и
надо немного. Можно ложиться спокойно спать до утра. А утром я обязательно уеду
отсюда. Теперь я знаю секрет деда - он импотент, а бить себя я не позволю, тем
более что делает он это без свидетелей. Выкручусь, не впервой. Пока главное - уехать
отсюда.
Утром я подскочила ни свет, ни заря. Надо
было разобрать баррикады, ни к чему прислуге знать об интересных событиях этой
ночи. Я ещё бегала по комнате в каком-то салопе, когда пришла Ульрика с горячей
водой для умывания. К тому времени я вытащила
с натугой сундук на середину комнаты. Скорее всего, сундук принадлежал
одной из сестриц, но мне сейчас было не до соблюдения прав собственности. Вряд
ли у бедолаги Ленни были такие вещи. А мне надо, не тащить же даже те немногие
платья, что имелись, в руках?
Пока умывалась, велела Ульрике приготовить
мне теплое дорожное платье. Потом Уля меня расчесала, и по моей просьбе, заплела
тугую косу, заколов вокруг головы. Вот и славно, ничего мешать не будет!
Поскольку время до завтрака ещё оставалось много, то продолжила сборы с помощью
служанки. В сундук уложила и те два карандашных портрета, потом туда же
полетели платья, белье, даже теплое одеяло и плед с кровати туда же, пара
простыней из шкафа и подушка. В отдельный саквояж уложила заветную шкатулку,
туда же полетели все мелочи с туалетного столика. Возможно, они тоже
принадлежали сестрицам, но мне было плевать. Я не хотела оставлять здесь
ничего. Вероятно, для Ленни этот дом и был родным прибежищем, а для меня он не
значил ничего. Никакой памяти о себе он не оставлял в моей душе, и мне было
здесь ничего и никого не жаль.
Вероятно, это было жестоко и эгоистично, но
это было так, и я не пыталась себя выставить лучше, чем я была на самом деле.
Хотя бы сама перед собой. Ульрика, до сих пор молча помогавшая мне собираться,
внезапно тихо сказала:
