А сейчас мне нужно было узнать про бал. Точнее, про второй бал!
И для этого решила во время своей исследовательской экскурсии найти сводных сестёр.
Близняшки обнаружились на втором этаже в одной из огромных холодных спален.
Ёжась от холода, они примеряли одно платье за другим, роясь в огромной куче одежды, что была свалена на пол прямо из шкафа.
Я облокотилась на косяк двери и некоторое время молча наблюдала за ними. Затем не выдержала.
— Девочки, у вас же чудесные нарядные платья. Наверняка, ещё и не дешевые. Что же вы их так по полу возюкаете? Вы же это потом не отстираете!
Оба подростка вскинули на меня головы. И если у Дризеллы тут же в глазах зажёгся злой огонёк, то Анастасия явно обрадовалась.
— Наконец-то! Тебя матушка наказала уже? Ты пришла извиняться? Давай быстрей, и перегладь вот эти вещи! — она махнула рукой на гору платьев, сваленную на широкой, не заправленной кровати.
— Ага, — кивнула я, улыбаясь, — что-нибудь ещё?
Сестрица задумалась, а менее дружелюбно настроенная Дризелла пихнула её вбок и хмуро осведомилась:
— Ты что вообще здесь забыла? Это наш этаж! Тебя сюда никто не звал. Нужно будет, мы позвоним, — она кивнула на шнурок от колокольчика.
— Да ладно, мне всё равно погладить вещи надо и постирать, — добродушно отмахнулась Анастасия и повернулась ко мне. — Только ты давай быстрей, а то сегодня ещё в гости надо собираться.
Я наклонила голову набок и с задумчивостью рассмотрела двух нескладных подростков. Совсем скоро они выправятся и станут очень миленькими. Сейчас же у одной торчат рёбра, у другой — скулы. Может поэтому в книге они названы «страшными», а в некоторых переводах даже «уродливыми». Хотя, как по мне — девчонки и девчонки. Молодые, даже юные. Нормальные они! А грудь, попа — всё вырастет! Прыщи пройдут, главное, не отъесть от радости бока…
Но я отвлеклась…
— Девочки, я переговорила с вашей мамой. К сожалению, вам теперь придётся обходиться своими силами, без личной молчаливой прислуги. Но вы есть друг у друга, так что должны справиться. Я же буду с вами общаться, если вы того захотите, но исполнять ваши прихоти больше не буду.
Лица у сестёр знатно вытянулись.
— Ты совсем обнаглела?! — рассердилась тёмненькая. — Ты живёшь в нашем доме!
— Он принадлежит леди Тремейн. А до этого принадлежал моему отцу. Ни у меня, ни у вас на него прав нет.
— Ты приживалка! — продолжала она повторять то, что выучила с детства. — Нахлебница! Ты тратишь наши деньги!
— Ты зарабатываешь деньги? — я приподняла брови. — Не знала. И сколько же я должна лично тебе, Дризелла?
Девушка чуть заметно смутилась, но боевой настрой не потеряла.
— Это деньги нашей матери.
— Это наследство моего отца. И он взял с вашей матери слово позаботиться о его дочери так, как она заботится о своих двух дочерях. Она держит слово, данное моему отцу — тому, кто дал ей эти деньги, а не проявляет ко мне милость.
Пока девушка придумывала достойный ответ, влезла весьма обиженная рыженькая.
— Золушка, я не поняла. Ты что, отказываешься делать работу по дому? А кто будет тогда стирать и гладить?
— Если леди Тремейн найдёт деньги на прачку, то это будет делать человек, которому за работу платят жалование. Если деньги не найдутся, то каждый в этом доме будет обслуживать себя сам.
— Так я не умею! — она сердито швырнула платье, которое держала в руках, на пол.
— Ничего, я думаю, ты способная. Вдобавок, возможно вам меньше захочется валять платья по полу, если будете знать, что их придётся стирать.
