— Прошу прощения, мадам. Не думаю, что прошлое можно изменить, и мне искренне жаль, что с моей подачи, по детской глупости, попадало сёстрам. Тогда я была ребёнком и не понимала последствий. Вы вправе на меня злиться.
Я решительно поднялась. Есть вещи, которые простить очень сложно. И хоть договаривайся, хоть нет, но мать будет помнить обиду, что причинили её детям. Я её понимаю. И да, она вымещала обиду тоже на ребёнке, но… В общем, здесь все несчастные. И я даже не уверена, что простыми разговорами можно всё уладить.
— Вы сами сказали, что я совершеннолетняя. Я благодарю вас за то, что вы меня вырастили. Теперь мне пора искать собственный путь. Я соберу свои вещи и уйду.
— Куда ты можешь уйти? — обидно рассмеялась она. — В поломойки? Подавальщицы? Никому нет дела, что ты дочь барона! Тебе придётся работать, как все люди!
— Значит, буду работать, — кивнула я. В отличие от своей предшественницы, я не держалась за этот дом. И хоть и помнила наказ феи-крестной, но есть вещи, которые нужно решать сразу. Если оставить всё как есть, то дом будет полон скандалами. Ведь ни одна из нас не переступит через свои принципы. — Не переживайте, мадам. Я не пропаду. Мне жаль, что всё, что осталось от моего отца вам — это горе и ненужный ребёнок.
Сказав это, я улыбнулась. С сочувствием. Ей тоже нелегко пришлось. Никому не нужная, злая, обиженная. Она защищала своих детей. Как могла, как понимала. Не все рождаются сразу мудрыми. И да, она наломала немало дров. И малышка Мари в конце концов не выдержала этого давления. Мне было искренне жаль их всех. Их взаимная ненависть привела к трагедии.
Женщина же смотрела на меня без улыбки, внимательно. Не шевелясь.
Я последний раз кивнула, глядя ей в глаза и развернувшись, направилась к двери.
Когда уже взялась за ручку, услышала хриплое:
— Подожди.
Ручка была опущена.
Медленно развернувшись, я посмотрела на мачеху.
Женщина явно боролась с собой.
Несколько раз она смотрела на меня так, словно вот-вот скажет, чтобы я выметалась вон, но, в итоге, она сказала другое:
— Сядь, Мариэлла.
Я послушно вернулась в кресло и стала терпеливо ждать.
— Что ты предлагаешь? — наконец, выдохнула она, словно надутый шарик, который развязали.
Я пожала плечами.
— Жить. Научиться сосуществовать вместе. Не думаю, что это будет легко. Ведь столько лет мы ненавидели друг друга.
Она резко вскинула голову, будто не могла поверить, что её отношение мне известно.
— Что ты имеешь в виду?
— Вам придётся научиться прислушиваться ко мне, самим себя обслуживать, раз в доме нет слуг, — видя её яростное выражение лица, я улыбнулась, — а мне раз за разом переносить ваши вспышки гнева и раздражения, которые наверняка будут случаться. Ведь вы не могли от меня избавиться и поэтому старались нагрузить всей самой тяжёлой работой по дому, чтобы сама сбежала замуж, как только это стало возможным. Правильно?
Собеседница ничего не ответила, но я знала, что так оно и было.
— Леди Тремейн, я не прошу вас меня простить. Это не так просто, как кажется. Но, если нам придётся жить под одной крышей, нам нужно научиться договариваться. Я — часть вашей семьи. Я не прислуга. Вдобавок, мне нужно заново построить отношения с сёстрами.
В глазах мачехи зажёгся нехороший огонь.
— Ты им никто!
— Да, но мы живём рядом. Мы соседи. Не думаю, что всем будет хорошо от вражды.
— Почему бы тебе просто не выйти замуж?!
