Зоя, или На перекрестках судьбы - страница 23

Видя расположение Зои к себе, в душе Виктора продолжала жить надежда, что может когда-нибудь и у него будет счастье с Зоей, но он старался ничем не выдавать своих истинных чувств по отношению к ней. Он боялся спугнуть ее, боялся, что без его материальной поддержки в виде оплаты сеансов позирования, Зоя опять будет испытывать нужду, а этого допустить Виктор никак не мог.

В один из солнечных весенних дней в мастерской Виктора раздался телефонный звонок. На другом конце провода на ломаном русском с заметным акцентом, выдающем в нем англичанина, говорил мужчина, представившийся Джоном Уинстоном, сыном друга Виктора, коллекционера и мецената, большого знатока живописи Сэмуэля Уинстона. С Сэмуэлем Уинстоном Виктор познакомился во время своей персональной выставки в Лондоне несколько лет назад. Сэр Уинстон купил у Виктора несколько картин для своей галереи и представил его известным лондонским галеристам. Они даже время от времени переписывались. Богатый аристократ Сэмуэль Уинстон, закончивший Кембридж и имевший степень в области архитектуры и искусств, живо интересовался современными полотнами соцреализма, ярким мастером которого являлся Виктор Раковский. Единственный сын и наследник сэра Сэмуэля – Джон, пошел по стопам отца и тоже закончил Кембридж по той же специальности – архитектура и искусствоведение. Но по настоянию отца Джон выбрал дипломатическую стезю и был принят на дипслужбу в Посольство Великобритании в Москве.

Они договорились встретиться в мастерской Виктора на Масловке и в один из дней в студии раздался звонок. Виктор открыл дверь, на пороге стоял молодой человек, это и был английский дипломат Джон Уинстон.

Ему на вид было лет 25—26, высокий худощавый блондин со светлыми серо-голубыми глазами. Одет был просто, но со вкусом, на нем был вельветовый пиджак песочного цвета, белоснежная рубашка с шейным платком голубые джинсы, на ногах замшевые темно —коричневые туфли. Стиль, манеры, все в нем выдавало человека светского и высокообразованного. У Джона было письмо к Виктору от его отца, которое он передал в руки художника. Говорили они на смешанном англо-русском языке. Виктор мог, конечно, объясняться по-английски, но знание языка оставляло желать лучшего, а Джон только начал изучать русский. Они посидели, выпили понемногу виски, которые принес Джон, затем Виктор стал показывать свои работы, среди которых Джон увидел портрет Зои и образ девушки глубоко запал ему в душу.

– Кто это? – спросил Джон, подойдя к портрету Зои.

– Она студентка, будущая актриса, учится в театральном институте. – ответил Виктор.

– Я хотел бы купить этот портрет. – обратился Джон к художнику.

– Он еще не закончен, – ответил Виктор, стараясь переключить внимание англичанина на другие свои работы.

– Мне бы очень хотелось увидеть оригинал, – не отрывая от портрета глаз произнес Джон.

– Дело в том, что эта девушка, ее зовут Зоя, очень занята. Она сама назначает время для позирования. – слукавил Виктор.

Еще немного посидев, Джон ушел, но стал частенько заглядывать в мастерскую к Виктору, в надежде встретить там Зою.

С тех пор Джон потерял покой, образ незнакомки с портрета постоянно стоял перед глазами, лишил сна. Поборов свою английскую сдержанность и даже чопорность, он напрямую спросил у Виктора телефон или адрес Зои, а тот на ломанном английском попытался объяснить, что Зоя живет в общежитии, где нет телефона, а к институту ему, Джону лучше не подъезжать, так как общение с иностранцами может повредить репутации девушки. В душе Джон прекрасно понимал, что у него, как у иностранного подданного и дипломата много ограничений в СССР, но подвести девушку, а тем более быть неучтивым к ней, было не в его правилах. Он еще пока не знал как, но был уверен, что они обязательно встретятся и познакомятся.