Мастерская Виктора представляла собой огромное помещение не менее 70 метров, с высокими потолками и антресолями, на которых хранились его работы. Окна были под самый потолок в высоту и во всю стену в ширину. Здесь Виктор не только работал, тут же стояла широкая тахта, покрытая дагестанским ковром, на которой он спал и была лишь одна перегородка, отделяющая собой кухонный отсек, где на плитке Виктор мог что-то быстро приготовить для себя или для кого-то из навестивших его друзей и знакомых. Таким образом, пришедший попадал в студию прямо с порога.
Приемы, которые они устраивали при жизни Марии проходили в их «официальной резиденции», огромной квартире на Арбате, в которой Виктор бывал нечасто, стараясь сохранить все как при покойной жене, там все напоминало ему ту жизнь, которая была у него до встречи с Зоей и следы которой он бережно хранил. После смерти жены его жизнь кардинально изменилась и встречи с друзьями он назначал в основном в своей мастерской на Масловке или в ресторанах. Виктор не был затворником, но тратить время на посиделки и пустой богемный треп не любил и всегда находил уловку, чтобы покинуть подобные компании, так как очень дорожил временем. А к себе он приглашал только проверенных людей. Не все понимали в этом Виктора, а его трезвый образ жизни многих представителей богемы настораживал, некоторые считали Виктора карьеристом, обласканным властью и лишь немногие, близкие к художнику знали и о его больном сердце, и о стремлении как можно больше работать.
В мастерской стояла большая старинная ширма из китайского зеленого шелка, за которой модель переодевалась, там же стоял маленький столик, большое напольное зеркало на деревянной подставке и кушетка, на которой иногда позировали, но Виктор уже и не помнил, когда это было в последний раз, разве несколько лет назад ему позировала балерина из Большого театра.
Зоя облачилась в хитон таким образом, что одно плечо оставалось открытым, ткань крепилась на большой старинной пряжке, открывая прекрасную длинную шею, плечи и стройные руки. Волосы, она подняла наверх, как и положено античной богине. Виктор быстро сделал первый набросок на котором Зоя стояла в полный рост, спиной к окну и через ткань проступали очертания ее стройной, точеной фигуры, она как бы парила в воздухе в белом хитоне, перехваченном тонким поясом под высокой грудью.
На втором эскизе, Зоя сидела с лилией в руке, положив руку на изголовье кресла, так, что угадывалась линия бедра и была видна стройна нога, едва прикрытая тканью. Затем Виктор предложил сделать третий эскиз, в излюбленной эллинской позе – полулежа на боку. Он быстро выдвинул из – за ширмы кушетку, накрыл ее куском золотистой парчи и предложил Зое возлечь на кушетку, Зоя прекрасно понимала, чего от нее хочет художник и приняла заданную им позу. Виктор осмотрел ее со всех сторон, потом взял лилии из вазы и подойдя близко к Зое осыпал ее цветами. Она была так прекрасна, что лилии меркли рядом с ней. Виктор наклонился над Зоей, чтобы поправить прядь ее волос, он был так близко, что видел всю ее сквозь эту тонкую ткань, она так взволновала его, что он не в силах больше сдерживаться резко отпрянул от нее, успев лишь почти простонать, что на сегодня все. Это был именно глухой стон, который напугал девушку, она подумала, что мастеру стала плохо. Одним движением, с легкостью перышка Зоя поднялась с кушетки и быстро оказавшись рядом с Виктором, с тревогой заглядывая ему в глаза, произнесла
