— Что опять? — недовольно спрашивает брат.
— Там кто-то есть! — сажусь на кровати, прижимаю подбородок к коленкам.
— Где?
— Под полом! Ты разве не слышишь?!
Минута молчания заканчивается басистым смешком Карима:
— Это мышь. Спи.
В смысле спи?! Это мышь! О, боже мой! Лучше бы это было чудовище!
Меня трясёт, ладошки вспотели. У меня начинается самая натуральная паника.
— Карим… — снова зову брата.
— Что?
— Я раньше боялась мышей? — спрашиваю дрожащим голосом.
— Не замечал, — ворчит.
Я понимаю его недовольство, но ничего не могу с собой поделать. Как и с мышью этой проклятой. Мы говорим, а она скребётся под полом рядом с моей кроватью!
— Ты должен её раздавить! — заявляю решительно. — Или она умрёт от твоего сапога, или я — от сердечного приступа!
Тяжёлый вздох Карима звучит обречённо. Ему снова приходится вставать. Он зажигает свечи, зачерпывает ковшом воду из кастрюли и идёт ко мне.
— Выпей водички и успокойся, — вручает мне посудину.
— Спасибо, — хватаю ковшик, пью.
От страха в горле пересохло — жадно глотаю воду, поглядывая на брата. Что-то он не торопится разбираться с нарушительницей спокойствия.
— Всё-всё, разошлась, — отбирает у меня ковш. — Сейчас снова в туалет захочешь.
— Ты убьёшь эту мышь? — жалобно свожу брови.
— Как я должен это сделать? — Карим смотрит на меня с лёгкой улыбкой. — Пол разобрать?
— Э-э-э… а без этого никак? — улыбаюсь смущённо в ответ.
— Мы в лесу, здесь полно всяких животных. Если я каждый раз, когда тебе страшно, буду вскрывать пол или стены, мы очень скоро останемся без дома.
— И что делать? — у меня комок под горлом и слёзы на глазах.
— Всё настолько плохо? — брат удивлён.
— Угу, — киваю, глотая слёзы. — Мне очень-очень страшно.
— Так… двигайся, — по-хозяйски пихает меня к стеночке.
Сообразить ничего не успеваю, а мы с Каримом уже лежим на одной кровати. Я в его крепких объятиях. Уже не плачу. В шоке.
— Ты чего? — только и могу спросить.
— Буду охранять твой сон от страшной мыши, — уверенно заявляет. — Спи, малышка.
9. Глава 8
Сам уже не рад, что улёгся в кровать к жене Тимура. Решил поиграть в рыцаря, мать его. Дама боится мышку, аж спать не может… Ещё как может! У девочки крепкий безмятежный сон. А вот у меня с безмятежностью большие проблемы. Зато с крепостью некоторых частей тела проблем нет. Хоть вой.
Лежу, обняв чужую жену, и боюсь пошевелиться. Одно неловкое движение, и у меня резьбу на болте сорвёт.
Эта девочка — моя работа. Тимур платит мне за то, что я прячу её в лесу и не даю вспомнить прошлое. Две недели… Как их пережить? Да я с ума сойду от желания! Или тупо не выдержу и натворю глупостей.
Не понимаю, почему меня так кроет. Красивая? Да. Но болезнь съела девичью красоту. Только мой глаз это почему-то не волнует. Я вижу девчонку такой, какой, возможно, она была до болезни. Фантазия у меня буйная, вот и всё.
И вообще, мало, что ли, у меня баб красивых было? Прилично. А тут поплыл. По-любому всё из-за её запаха. Аромат у сестрёнки особенный. Я готов хоть вечность лежать, зарывшись носом в рыжие волосы, и нюхать.
Теряя контроль, осторожно касаюсь пальцами хрупкого плечика. Кожа у неё — шёлк. Глажу и дурею…
— М-м… — Динара стонет во сне и улыбается.
Ей нравятся мои прикосновения, а мне от этого только хуже. В смысле, лучше. Но всё-таки хуже.
Так нельзя!
Медленно, крайне неохотно отодвигаюсь от девочки и стекаю с кровати на пол. Лежу на спине, пялюсь в тёмный потолок и пытаюсь прийти в себя. Сердце разошлось конкретно — не продохнуть.
