Александра осознала, что тетка спрашивает серьезно и ее интерес не связан с безобразной сценой в студии Халатова, разворачивающейся сейчас на ее глазах.
– Ёклмн! Натусь! Что ты такое опять придумала? То были коньки, теперь кино. Не лишай ты Настену детства. Девчонке надо учиться читать и писать, к школе готовиться, а не бегать по кастингам ради сомнительного удовольствия сниматься в кино.
– Почему же сомнительного. Это и слава, и деньги. Что плохого в том, что я хочу, чтобы мой ребенок разносторонне развивался?
Сашка краем глаза продолжала следить за еще одним разносторонне развивающимся ребенком, который победил-таки мать и теперь жадно доедал подаренную ему шоколадку на глазах у благодарной публики. Мать, раскрасневшаяся и вспотевшая, оттирала шоколадное пятно с малиновой шелковой юбки, размазывая его все больше, не забывая при этом наступать на итальянца.
– Вы не можете так с нами поступить. Я подам в суд на вашу студию. Вы нанесли моему ребенку психологическую травму. Видите? Он заедает стресс. У него проблемы со здоровьем. И это все из-за вас. Я буду судиться. Так и знайте. Я отсужу у вас главную роль для моего сына. Он рожден для нее. Лоретти – его кумир. У них даже имена одинаковые.
– Это как? – не понял Халатов.
– Лоретти же Робертино. Сокращенно Роб. А мой сын Борис. Сокращенно Бор. Те же три буквы, только наоборот.
Халатов, потрясенный этой логикой, замолчал, будучи не в силах ничего сказать. Повисла пауза, вообще-то не красящая ни один эфир, но тут Борюсик проглотил липкую сладкую массу, откашлялся и запел.
«Джама-а-а-айка-а-а-а-а», – понеслось под сводами студии, и зал снова грохнул, будучи не в силах сдерживаться.
– Что у вас там происходит? – спросила у Сашки Натка, до которой тоже донесся этот странный звук, больше похожий на вой, чем на пение. – Ты где?
– В студии у Антона Халатова. Как раз смотрю на мамашу, нездоровые амбиции которой довели ее ребенка до обжорства. Женщина, типа тебя, в погоне за тем, чтобы сделать из своего сына звезду, выставляет его на посмешище. Ты тоже так хочешь? Натка, это унизительно и вообще издевательство над ребенком. Я не позволю так обращаться с Настеной. У тебя чудесная дочь, она такого позора не заслуживает.
Из всего сказанного Натка уловила, разумеется, только одно. То, что Сашка в данный момент находится в студии Антона Халатова. Она вообще, надо отдать ей должное, умела вычленять главное.
– Вот видишь! – возликовала она. – Тебе даже не надо никуда ехать и никому звонить. Ты можешь прямо сегодня взять контакты продюсеров, которые работают с детьми.
– Я прямо сейчас смотрю на такого продюсера, – мрачно сказала Сашка. – Его зовут Джулио Ренци. Он итальянец и приехал в Россию для совместного производства сериала про Робертино Лоретти.
– Иностранец? Прекрасно. Если Настино имя прогремит на международном уровне, я буду только рада. Это гораздо лучше, чем я рассчитывала. Глядишь, через пару лет Настя в Голливуд поедет. Подойди к нему после съемок и расскажи про свою двоюродную сестру. Слышишь?
– Наташа, Робертино Лоретти – мальчик. Ты хочешь, чтобы Настя исполнила мужскую роль? Прочишь ей лавры Сары Бернар?
Иронии в голосе племянницы Натка, разумеется, предпочла не услышать:
– Я не говорю, что она должна сыграть Робертино. Наверняка в этом сериале есть и другие роли. А если нет, то для Насти можно прописать отдельную. Какая-нибудь подружка детства, с которой они росли в одном дворе. Ах, это так чудесно.
