Пассажиры, не сумевшие обилетиться из-за Кореллы, вызвали Службу спасения, и последняя вызволила пернатого пьяницу. Вместо благодарности, тот исклевал спасателям руки. Тут, конечно, пресса набежала, телевидение приехало, пассажиры мобильниками защелкали, снимая нетрезвого попугая.
В тот день Петрович попал не только в криминальные сводки, но и во все местные газеты. Везде была его пьяная рожа со щеками цвета взбесившейся морковки.
Узнав о происшествии, Кунтиха примчалась к спасателям забирать свою загулявшую скотинку. Теперь балконную дверь она плотно закрывает. Клетку тоже. Но Петрович научился ее отпирать и, когда бабки нет дома, летает по квартире с криком: «Я – почтовый голубь!».
Он давно мечтает слетать в родные края, дабы убедиться, что «таки грамотно устроился». Завтра клетку с Петровичем хозяйка выставит на балкон, и через пару дней он будет у вас. Прими его, Вася, как положено, да ответь обстоятельно на мое письмо. Весточка с воли для меня дороже пузыря с валерьянкой.
Кланяйся от меня всем нашим: Нафику, Боцману, Зёме с Лузером и Кысе с Баксом.
С надеждой на скорую встречу, твой Мартын».
Ответное письмо орловского кота Василия
«Мартышка, братуха, здорово!
Уж и не чаял я больше о тебе услышать. Думал, забыл ты о нас давно в своих Европах. Ан нет! Прислал-таки весточку через своего Петровича. Молодец попугай – все обстоятельно мне поведал. Хорошая у него память.
Рад я до слез, что хоть кому-то из наших по-настоящему повезло. Одно печалит: никому из твоих бывших корешей привет из Германии передать не могу – нет уже среди живых ни Кыси с Баксом, ни Пикселя с Нафиком, ни Зёмы с Лузером. Из «старой гвардии» один я остался. Хоть и без левого глаза, но еще живой, что при нынешней нашей жизни даже удивительно.
Спросишь, что с нашими кошаками приключилось? Да всякое-разное. Кыся, по рассеянности, из консервной банки вылакал отраву, приготовленную для колорадского жука. Лузер погиб в неравном бою с ширяевскими котами. Нафик в выгребной яме утоп. Говорят, за ним Рекс погнался, у которого тот прямо из-под носа сахарную косточку уволок. По Баксу Кузьмич из дробовика пальнул, приняв его по пьяни за черта. Боцмана загрыз бультерьер дачников, купивших дом у Малагиных.
Те в саду пикник устроили, провоняв своими шашлыками всю улицу. Вот Боцман и не выдержал – попер на запах. И видел же: ворота кованые, запоры, как на военной базе, весь забор битым стеклом утыкан, острыми концами наружу. Да и Булька ихний, как ошалелый, по участку носится… Видел и попер. На лапы свои быстрые понадеялся да на деревья высокие. Вот тебе и экстрим… Чего-чего, а этого у нас – хоть ведром черпай.
Зёма под грузовик попал, прямо у зеленой чугунной колонки. У нас ведь лампочек, как не было, так и нет. По-прежнему, освещена лишь улица Ленина. Да и с дорогами напряг – сто верст до ближайшего асфальта.
Ты прав, Мартыша, жизнь нашенская бьет ключом, только гаечным и все по башке. Битву с колорадским жуком орловцы проиграли. Теперь даже картоха в дефиците. Свекла тоже вся зачахла. С кормами очень плохо. За скотом ухаживать некому.
Помнишь, как раньше коровушек на фермах холили? Раствором соды так бока надраивали, аж ногти с пальцев у доярок сходили. И веточки хвойные в коровнике для запаха развешивали. А сейчас буренок за навозом уже не видать. Пастух пьет, на пастбище выгоняет поздно. Отсюда и надои. Слезы, а не надои.
