В этот раз мы сделали более длительную остановку для того, чтобы немного расслабиться и развлечься. Для этого мы в три истребителя устроили небольшие гонки и бои в реальном космосе. Использовали исключительно энергетическое оружие, чтобы не тратить ограниченные ресурсы корабля. Две недели, которые мы провели в системе, стоили того. Психологическая разгрузка при таких длительных полётах очень важна.
После прыжка я вновь лёг в криокапсулу на следующие десять дней. Нам оставалось совсем немного – всего восемь тысяч световых лет, двадцать три прыжка или двести пятьдесят дней до того, как мы окажемся у нашей цели. Лично для нас пройдёт всего около четырёх месяцев субъективного времени. Два из них мы потратим на изучение новых баз знаний. Так что оставалось совсем немного до окончания столь долгого путешествия.
За неделю до выхода в соседней звёздной системе к нашей цели мы разбудили весь экипаж. Для них прошло всего двадцать дней первых двух прыжков. Для нас прошло около двух лет, из которых год мы провалялись в медицинской капсуле. Зельда, Кара и Шивас, глядя на наши уставшие от однообразия лица, пытались подбодрить и развеселить. Но это им, по правде говоря, не сильно удавалось. Честно говоря, перед началом путешествия я не знал, что столь длительный полёт будет настолько психологически сложным.
– Как восстановление после длительной заморозки? – спросил я у Кары, когда она в очередной раз пыталась мне угодить и принесла чашку синтезированного кофе в кабинет.
– Есть ещё небольшие проблемы с мелкой моторикой, но думаю, через пару дней всё пройдет, – произнесла Кара.
– Так и будет. Новые наниты, которые нам всем установили перед отправкой, ускоряют выход из криосна с суток до пары часов. После остаются лишь небольшие последствия, которые уходят окончательно за сутки. Ты лучше скажи, разобралась в материалах, которые я тебе скинул?
– Господин, в следующий раз структурируйте свои мысли лучше и выражайтесь не столь косноязычно. Я даже с помощью искина смогла правильно всё структурировать лишь наполовину, но ознакомилась со всем, – ответила Кара. А она молодец. Всего за десять часов, прошедших с разморозки, разобралась с моими мыслями по модернизации гипердвигателя на нашем фрегате, который стоял в ангаре в качестве спасательного транспорта. – Вы уверены, что контур Годлмана стоит располагать столь близко к фильтру гравитационного искажения? Там ведь температура больше десяти тысяч. Материал контура Годлмана начнёт деформироваться. Да, скорость движения в гиперпространстве поднимется в два с половиной раза, но хватит в таком случае гипердвигателя всего на пару десятков прыжков.
– Действительно разобралась, – произнёс я довольно. – Я тоже пришёл к этому выводу. Но что, если использовать для контура Годлмана более стабильный материал? Я провёл расчёты с некоторыми из них. Мне больше всего нравится диолоний.
– Но ведь он не существует в природе. Его получают при помощи сложного синтеза на установках планетарного масштаба! – воскликнула в ответ Кара.
– Кара, остановись. Ты права, но не забывай, что у нас находится в шестьдесят третьем отсеке, – напомнил я своей помощнице, которая слёту разобралась в моих довольно корявых и неполных записях – результате убивания времени во время дежурств.
– Синтезатор Древних! – воскликнула она. – Если так, то… – задумалась Кара, но потом всё же неуверенно произнесла: – Но ведь синтез восьми ста сорока трёх килограммов диолония – это больше недели работы синтезатора на реакторах корабля.
