Каширин подошел к одному из приборов, пощелкал переключателями. Что-то глухо загудело в дальней стороне, огоньки пробежались по датчикам, осветили мониторы.
– Я несколько раз проверил систему подачи энергии на врата, вроде все работает, – пояснил Сергей. – Но пока в тестовом режиме. А вот будет ли работать при положенных ей бешеных ваттах, даже не знаю.
Он будто нарочно говорил как дилетант о собственной установке. Как слесарь, прикинувшийся электриком. Я попросил разрешения сфотографировать установку, Каширин, чуть помедлив, кивнул.
– Только не публикуй пока. Я скажу, когда можно будет. Сперва начну подавать питание с нарастающей силой тока, еще раз проверю работу трансформаторов, а потом посмотрю, как поведет себя при аварийном отключении, – он тут же опроверг мои мысли о собственном неумении. В этом весь Сергей, не то недотепа, не то действительно ведающий. Вдруг подумалось, а не из-за этого ли ушла от него Таша? Я отогнал встревоженные мысли. Мобильный неожиданно пискнул.
Сообщение от нее. Как почувствовала.
Я прочел. Всего три буквы: «Зря». Даже точку не поставила.
3
Весь следующий день я противился по возвращении нахлынувшему желанию; после милосердно капитулировал и всю следующую неделю провел в разъездах. Нашел, как и предчувствовал, несколько переводов от Георгия Милиоти, осчастливившего Сергея этюдами Поленова и Коровина. Того самого вора в законе, который раз погорел на взятке прежнему губернатору, сам-то он умудрился извернуться, а вот хозяин области, увы, нет; с той поры у нас новый руководитель. Еще несколько подозрительных переводов оставил на будущее, мало что откроется в почте после первой публикации. Добавил несколько абзацев про окопавшихся среди перемещенцев преступников, все они, правда, уже с погашенной судимостью, но об этом я предпочел уверенно промолчать.
Главный, перечитав дважды или трижды, велел ставить на первую страницу, кроме моего расследования, рассказывать газете самой было не о чем, все остальные материалы, суть банальные перепечатки федеральных изданий. В самый низ страницы, «подвал», как он именуется у газетчиков, повелел поместить информацию о собственном уходе.
– Как и обещал, – хлопнув меня по плечу, уверил главный, теперь уже бывший. – Собственное заявление я уже подписал, твое назначение тоже. Теперь ты хозяин издания. Смотри, не профукай.
Пожав мне руку на прощание, выставил вон, и в последний раз собрал номер. Все последующие составлял уже я, благо опыт имелся, еще совсем недавний, когда главный уезжал в командировку в Нальчик: тамошние криптозоологи снова увидели снежного человека и даже представили его шерсть науке. О плачевных результатах анализа ДНК мы тактично умолчали.
Все последующие дни слились в один плотный комок. Сразу после публикации мне стали звонить то доброхоты, алчущие расправы над лично провинившимися перед ними сектантами, столь же активно писали и сторонники перемещенцев, обе стороны жаловались на недальновидность властей и пеняли мою нерасторопность. Среди последователей Каширина тотчас наметился раскол: большая часть ожидающих входа в святую землю, собрала манатки и отправилась восвояси. Странно, что повод для этого оказался немного иным, я-то рассчитывал поразить всех потенциальными связями Каширина с Милиоти, но вышло иначе: перемещенцы возмутились наличием бывших заключенных в своей среде. Нет, не так, возмутились, что я открыл им на это глаза. «Лучше б молчал, – писали многие, – мы меньше знали бы, и им спокойней к новой жизни приобщаться. Может, они переменились. А теперь доверие утрачено безвозвратно».
