– О, не огорчайтесь, мистер Гринберг. Мы вам доверяем.
– Меня бы больше устроило, если бы это было не так, – сказал он сухо. – Но давайте двигаться дальше. Вот тот джентльмен в конце зала… кто вы?
– Вы меня, господин судья? Я представляю здесь «Галактик Пресс». Меня зовут Хови.
– Да? Секретарь даст материал для прессы потом, после расшифровки стенограммы. А если кому-нибудь понадобится, я сам позднее буду доступен для интервью. Но никаких снимков меня с этим существом Ламоксом. Здесь есть кто-нибудь еще из прессы?
Встали еще двое.
– Бейлиф сейчас поставит вам стулья за барьером.
– Хорошо, судья, но сначала…
– За барьер, пожалуйста. – Гринберг обвел вокруг взглядом. – Думаю, что все… Нет, джентльмен вон там… Ваше имя, сэр?
Человек, к которому он обращался, встал. На нем был строгий пиджак и серые в полоску шорты, и держался он с чувством собственного достоинства.
– Если суду будет угодно, мое имя, сэр, Омар Эскланд, доктор философии.
– Суду это не угодно, как, впрочем, и не неугодно, доктор. Являетесь ли вы одной из сторон по какому-либо из решаемых этим судом вопросов?
– Да, сэр. Я нахожусь здесь в качестве amicus curiae, друга суда.
Гринберг нахмурился.
– Суд предпочел бы сам выбирать себе друзей. Изложите суть вашего дела, доктор.
– С удовольствием, сэр. Я официальный исполнительный секретарь «Лиги сохранения Земли для людей».
Гринберг подавил стон, но Эскланд не заметил этого, поскольку смотрел вниз, извлекая большую рукопись.
– Как хорошо известно, с самого начала немыслимой практики космических путешествий наша родимая Земля, данная нам божественным законом, все больше и больше наводняется живыми существами… я бы сказал – зверями… сомнительного происхождения. Пагубные последствия этого дьявольского заполонения видны на каждом…
– Доктор Эскланд!
– Да, сэр?
– Какое вы имеете отношение к этому судебному заседанию? Вас кто-нибудь уполномочивал по какому-либо из решаемых здесь вопросов?
– Если ответить коротко, то нет, ваша честь. В более широком смысле, я являюсь защитником всего человечества. Общество, которое я имею честь…
– У вас есть какое-либо дело к самому суду? Может быть, петиция?
– Да, – мрачно ответил Эскланд. – У меня есть петиция.
– Представьте ее.
Эскланд порылся среди своих бумаг и вытащил одну из них. Ее передали Гринбергу, который даже не попытался с ней ознакомиться.
– А сейчас для протокола вкратце изложите характер вашей петиции. Говорите ясно и четко в ближайший микрофон.
– Итак… да будет угодно суду, общество, представителем которого я имею честь быть, Лига, если позволите сказать, охватывающая все человечество, молится… нет, требует, чтобы этот внеземной зверь, который уже нанес опустошение сей честной общине, был уничтожен. Такое уничтожение одобрено и, да, его требуют те священные…
– В этом и состоит ваша петиция? Вы хотите, чтобы суд отдал приказ об уничтожении неземного существа, известного под кличкой Ламокс?
– Да, но кроме того, у меня с собой полный набор аргументов. Я могу привести неопровержимые аргументы…
– Один момент. Слово «требует», которое вы сейчас употребили – оно фигурирует в вашей петиции?
– Нет, ваша честь, оно вырвалось у меня из сердца, от полноты чувств…
– Ваше сердце привело вас к неуважению к суду. Вы не хотели бы выразиться иначе?
Эскланд вытаращил глаза, потом недовольно сказал:
– Беру это слово назад. У меня не было намерения проявлять неуважение к суду.
