Василий проснулся от стука в дверь. На пороге оказалась Тата Дядина:
– Доброе утро, Василий Кириллович. Маменька просит Вас позавтракать с нами. Не откажите.
Он взглянул на часы – девять утра. Проспал! Через полчаса придёт Исупова. И готовый завтрак у Дядиных был бы очень кстати.
– Благодарю Вас. Я буду через пять минут.
Разговоры за завтраком были одни – о вчерашнем ограблении Чикиных.
– Василий Кириллович, это правда, что грабителем был ребёнок? Какой ужас! – закатывала глаза Вера Никитична, – Молочница мне сказала, что кухарка Чикиных проплакала всю ночь; опасается, что Елена Аркадьевна теперь уволит её со всем семейством. А Вы тоже подозреваете слуг?
– Мы пока никого не подозреваем, – уклончиво ответил Аладьин.
– Но ведь попасть в дом воровка могла только через кухню; Парадная дверь была закрыта.
– Я в этом не уверен, – возразил Василий, – В доме было полно гостей. Кто угодно мог спуститься и открыть её.
– Зачем? – удивился Дядин, – Вы подозреваете кого-то из нас в сговоре с преступником?
– Это могло выйти случайно. Если вор пристально наблюдал за домом, то шансом для него была бы оставленная без присмотра дверь даже на полминуты.
– Из нашей семьи никто не отлучался из гостиной, – поспешно заявила Вера Никитична.
– Я спускался вниз за морсом, – возразил Георгий. И заметив испуганные взгляды домашних, возмутился, – Что вы на меня так смотрите? Я не подходил к двери. Я зашёл на кухню. Поболтал с Дуняшей. Она налила морса в кувшин, я отнёс его в гостиную.
– Дуняша, это кто? – уточнил Василий.
– Кухаркина дочь, – пояснила Вера Никитична и гневно поджала губы.
– Георгий Михайлович, а по дороге туда и обратно Вы ничего не заприметили? – спросил Аладьин, – Шаги, шорохи, иные подозрительные звуки?
Тот покачал головой.
– Дуняша на кухне была одна? – уточнил Аладьин.
– Нет. Нина Ермолаевна суетилась у плиты. Муж её Степан был во дворе; он колол дрова.
– А морс был готов?
– Нет. Пришлось сходить в чулан за клюквой.
– И сколько, приблизительно, времени занял у Вас с Дуняшей этот поход? – лукаво подмигнул ему Василий.
Георгий вдруг вспыхнул до корней волос и промямлил:
– Я… не знаю. Минут десять.
– Благодарю за завтрак, – Аладьин поднялся, – Вера Никитична, шаньги – просто объедение. Не могу остаться. Очень спешу.
Выйдя из комнаты, Василий приложил ухо к двери и услышал гневный крик Веры Никитичны:
– Сколько раз тебе говорила, чтоб не водился с этой Дуняшкой! Других девок в городе мало?! Подведёт она тебя под монастырь! Тетёха ты, неразумная…
Возле двери своей комнаты Аладьин застал Исупову.
– Простите сердечно, Анна Яковлевна! Я заставил Вас ждать, – покаялся он, открывая двери, – Прошу, проходите.
Она вошла, с интересом оглядывая комнату. Василий кинулся заправлять постель, внутренне проклиная себя за беспорядок. Анна медленно прошла вдоль стены, разглядывая развешенные на ней карты:
– Ваши?
– Мои.
– Воображаете себя путешественником? – лукаво улыбнулась она.
– Тренирую пространственное воображение.
На столе лежали книги. Исупова бегло прошлась по ним взглядом:
– Читаете на немецком?
– А так же на французском, английском и латыни, – не без гордости заметил Аладьин.
Она проигнорировала его хвастливое заявление и подошла к деревянной этажерке. Там рядом с чернильницей увидела камешек, извлечённый из ладони Дюрягина.
