– Надо же, – удивилась Анна, – Какие странные предметы лежат у Вас на видном месте.
– Это так, пустяки, – отмахнулся Василий.
Она взяла камешек и покатала его в ладони:
– И где Вы взяли этот «пустячок»?
– Подобрал на улице, – брякнул он.
– Вы надо мной смеётесь?
Василий сдался:
– Ну, хорошо. Это улика. Я вынул её вчера из ладони покойника недалеко от Шугаевского посёлка.
Анна брезгливо отдала камешек Василию и, отряхнув руки, поинтересовалась:
– Что случилось с этим беднягой?
– Он бросился под поезд.
Она недоверчиво улыбнулась:
– Вы шутите? Держа в руках такую вещь, под поезд не бросаются.
Василий в недоумении умолк, пытаясь понять смысл сказанной ею фразы. Анна Яковлевна заметила его удивление:
– Постойте. Василий Кириллович, Вы что же, не знаете, что это такое?
– А что это?
– Это золото.
– …Золото?! – Аладьин судорожно сглотнул.
– Да. Прожилка долей на пять будет, – со знанием дела заявила она.
Василий впился глазами в корявый камень:
– А-а почему оно такое… тёмное и шершавое? – поразился он.
Исупова рассмеялась:
– Откуда Вы родом, Василий Кириллович?
– Из Тульской губернии.
– Понятно. Никогда не были на рудниках? – кивнула она, – Видите ли, прежде, чем золото попадёт к ювелиру и будет выглядеть вот так (она указала на свой перстень), изначально оно выглядит вот так невзрачно. У моего отца под Троицком два золотоносных рудника.
Аладьин припрятал самородок поглубже в карман жилетки:
– Впрочем, пока оставим это. Я пригласил Вас, Анна Яковлевна, чтобы задать один вопрос, касающийся происшествия в доме Чикиных. Я мучаюсь им со вчерашнего дня.
– Спрашивайте, – покорно согласилась она, присаживаясь в кресло, и потупила взгляд.
– Где Вы были с того момента, как вышли из гостиной до того, как вошли в спальню Ольги Александровны?
– Не понимаю.
– С тех пор, как Вы ушли за альбомом для Оленьки, прошло не меньше четверти часа. Мы успели поговорить о новостях в завтрашней газете, о цирке и фокусах. Потом я спустился вниз. И лишь затем минуты через три услышал, как Вы вскрикнули, увидев воровку; следовательно, вошли в комнату Ольги только что. Так, где же Вы были эти семнадцать-двадцать минут?
Анна невинно улыбнулась и постаралась увильнуть:
– Мне не хотелось бы об этом говорить.
– Очень сожалею. Но Вам придётся.
– Но какая, в сущности, разница, когда я зашла в комнату, сразу или, спустя какое-то время? – возмутилась она.
– Есть подозрение, что кто-то открыл вору дверь. Я вынужден проверить всех, кто покидал гостиную, – заявил Василий.
Исупова вспыхнула:
– Вы подозреваете меня?!
– Анна Яковлевна, я настойчиво советую сказать мне правду.
Она начала кусать губы:
– Мне неловко… Обещайте, что Вы никому не скажете.
– Если только это не будет связано с похищением.
– Господи! Ну, конечно, нет! – воскликнула она, – Одним словом, я ненавижу клюквенный морс. Когда его пью, становлюсь похожа на воздушный шар. А во время ужина у Чикиных я выпила целых два стакана! Поэтому, когда Ольга предложила кому-нибудь сходить за альбомом, я с радостью уцепилась за эту возможность улизнуть, наконец, из гостиной.
Она в ужасе взглянула на Аладьина:
– Надеюсь, Вы не запишите это в протокол?
Он подавил невольную улыбку:
– Клянусь, я унесу эту тайну в могилу. А, когда Вы шли через прихожую и по коридору, не заметили ничего подозрительного?
– Нет.
– А почему, увидев девочку, Вы решили, что она из прислуги? Разве Вы не знаете, что среди прислуги Чикиных нет детей?
