– Так я, Александр Францевич, его заставил в этом наряде уборку в управлении произвести! – сообщил исправник и зашёлся громким булькающим смехом.
Бейвель усмехнулся в усы:
– Суров ты, братец, в воспитании молодого поколения!
– Ничего! Работать в полиции – не цветочки срезать! Это грязная работа, пущай привыкает!
Проезжая через Южную площадь, Бейвель толкнул Новоселецкого в бок:
– Глянь-ка, Митрофан Иванович, а в управлении у тебя свет горит. Помощники-то до ночи работать взялись? Видать, задал ты им задачу.
– И вправду. Чегой-то они? – растерялся исправник, – Эй, стой! – скомандовал извозчику, – Вот что, Александр Францевич, езжайте домой. А я пойду, проведаю этих горе-работников!
Новоселецкий застал помощников поедающими пирожки.
– Вот, значит, как! Я думал, они в поте лица работают. А они – брюхо набивают! – зычным голосом заявил исправник с порога и вдруг опешил, – Что это? Новые занавески?
– Нет, Митрофан Иванович. Это старые, только постиранные, – ответил Лепихин.
– Однако…, – удивился он, – Светло как стало, просторно. А эт-то что-о?
Новоселецкий тихо опустился на стул, во все глаза уставившись на огромный стеллаж, заполненный папками, на переплёте которых пестрели буковки.
– Это называется каталог, – гордо сообщил Иван, широко улыбаясь на реакцию начальника, – Глядите, Митрофан Иванович, как удобно – все дела расставлены по годам и по буквам алфавита. Ничего искать не надо. Это Василий Кириллович придумал.
– Молодца-а! – уважительно протянул Новоселецкий, – Не ожидал! Вот за это спасибо; порадовал.
Аладьин скромно улыбнулся в ответ. Исправник потянулся к миске:
– Пироги с чем?
– С картошкой.
– М-м, вкусные. Откуда?
– Акулька испекла.
– С чего это вдруг? – у Новоселецкого подпрыгнули брови.
– Для Василия Кирилловича, – елейным голосом доложил Лепихин, подражая Акульке.
Исправник покосился на нового помощника:
– А ты ловок, брат, как я погляжу! – рассмеялся и дружески хлопнул Аладьина по плечу.
Уплетая пирожки, Новоселецкий разговорился:
– А доводилось ли вам слышать про грабителя по кличке «Оборотень»?
– Нет, – Лепихин с Аладьиным насторожились.
– Эх, темнота. А ещё в полиции служите, – упрекнул их начальник, – Слушайте, оболтусы. Откуда он взялся и кто таков – неизвестно. Всякий раз он меняет внешность и имя. Оттого никто не знает, как его зовут и как он выглядит. Одно известно – что мужчина средних лет, высок и худощав. Страдают от него купцы и дворяне, потому как ворует он исключительно ювелирные украшения, золото и деньги. Ничего другого не берёт. И действует больно изощрённо; никогда не повторяется. Подолгу в одном городе не живёт. Выпотрошит три-четыре дома и – на дно. Уходит незаметно и в неизвестном направлении. Может не появляться полгода, а то и год. И опять всплывает где-нибудь неожиданно. Пять лет назад впервые появился он в городе Томске. Наделал там шума и исчез. Через год возник в Тобольске. Украл бриллианты самой губернаторши. И – как воду канул. После был след его проделок в Перми. А недавно наш герой побывал в Екатеринбурге.
– Ух, ты! Совсем близко, – прошептал Лепихин.
– Сегодня ротмистр Никитин нас целый день на совещании продержал, – продолжал Новоселецкий, – Из Оренбургской жандармерии посыльный прибыл; они подозревают, что Оборотень свой путь держит на юг. И может направиться либо в Оренбург, либо… к нам.
– Хоть бы к нам! – радостно воскликнул Аладьин.
