– Ооо! Красивая серия! – сказал один, отрастив себе третью ладонь, чтобы хлопать громче.
– Это что, автогол? – рассмеялся другой.
А третий, по-видимому, капитан, поднял кубок и гаркнул:
– За галактическое гостеприимство! И ещё два литра «Пеньи-де-Жопы» нашему жюри!
Галия вернулась к стойке, развела руками, сложила револьверы в кобуру и откинула назад фуражку.
– Ну хоть не скучно, – пробормотала она, закуривая синильную сигариллу.
Скучно, действительно не было. Народ прибывал, бар гудел как улей в брачный сезон. Веселились все – от мохнатых космо-циркачей с планеты Пескоглот до криогенных слизней, выбравшихся из анабиоза специально ради барного сальсы. Но спокойствие длилось недолго. Внезапно, с глухим звуком стыковки, к бару «Выпил – и получи в морду!» пристыковался глухой, тяжёлый, словно на гравийной тяге, межгалактический крейсер. Его обшивка напоминала чешую гигантской рыбы, покрытую рунами, похожими на отпечатки когтей. А нос корабля был украшен черепом мертворожденной звезды, зажатым в клешнях – символ власти, ужаса и порядка.
Это были гексаноги.
Раса, которую в галактике не просто недолюбливали – её проклинали при каждой возможности. Их порядок значил жестокость, их закон – насилие. Безэмоциональные, хладнокровные, как криопиявки, и столь же беспощадные, гексаноги не знали, что такое сострадание. У них не было любви – только расчёт, ирония механизмов, и железный кулак дисциплины. Входили они, как армия тараканов: быстро, слаженно, с шумом раздвигая обитателей бара, словно те были просто мебелью.
Галия, стоя у стойки, не сдвинулась с места. Шесть её рук продолжали мешать коктейли, загибать пальцы, регулировать объем алкоголя и убирать стреляные гильзы. Она не удивилась. Она знала гексаногов. И уж точно знала того, кто возглавлял эту омерзительную процесссию.
Капитан Мусабахор.
Он был как ком в горле любой цивилизации – не прожуешь, не проглотишь. Его туловище, напоминавшее тушу многоногого паука, было покрыто трещинами боевого хитина. Из его шеи торчали четыре глотки – каждая отвечала за свой регистр: от баса до визга. Его глаза, шесть штук, располагались в виде спирали на вытянутой голове, и светились внутренним ядом. Клешня, огромная, как крышка контейнера, со звоном хлопнула по стойке, опрокинув банку с настойкой на угаре лимбо-кальмаров.
– Привет, Галия! – прохрипели четыре глотки хором, создавая эффект внутреннего землетрясения.
Галия даже не подняла головы. Только прищурилась, протирая бокал об ткань, снятую с лица повешенного рецидивиста.
– Не скажу, Мусабахор, что рада тебе, – хмыкнула она. – Где ты, там всегда проблемы.
В баре всё ещё играла мягкая мелодия – что-то между спейс-джазом и квантовой оперой. Танцевали существа со ста тридцати планет: кожаные змеи из планеты Зи, прыгающие клоны, споровые народы, светящиеся в такт, мимикрирующие мангусты, бурлящие гуманоиды из воды и радиации. Бар гудел, блестел, пульсировал – но с появлением гексаногов в воздухе заклубился нервный холод.
– Ты права, Галия, – рявкнул капитан, и его головорезы заржали так, будто по ним пустили ток. – Мы здесь по делу.
– Какому? – сухо поинтересовалась Галия, наливая в шесть стаканов одновременно.
– Контрабанда, – торжественно изрёк Мусабахор. – Ты ежегодно заливаешь в своих клиентов миллионы тонн алкоголя. Незадекларированного. Без акциза. Без пошлин. Это… преступление!
