Младший из мальчишек, Финн, при такой
новости аж рот раскрыл, а Том прищурился с явным подозрением:
– А ты случаем не из этих...
староверных? В этой вашей деревне люди намеренно обособлялись?
– Чего? – опешила Аля.
Выяснилось, что не везде мир и дружба
между расами, вроде как упертых расистов и здесь хватало, причем в каждой расе
свои были. Некоторые люди могли заявить, что "Аликворея только для
людей", эльфы, как и прочие высокородные, то есть те же драконы, считали
себе выше всех остальных – причем и ушастые, и крылатые. Почему таких называли
"староверными", Том объяснить не смог, просто так говорят и всё, мол,
не придирайся к словам, глупая ведьма.
И хотя каждый раз за "глупую
ведьму" Аля вроде как замахивалась отвесить подзатыльник дерзкому
мальчишке, но тот вовремя уворачивался, принимая ее игру, и вновь обзывался
после какого-нибудь очередного "глупого вопроса, который даже самые малые
должны знать". Но попаданка решила, что безопаснее всего именно у детей
спрашивать о нюансах этого мира, с любым взрослым гораздо больше шансов выдать
себя.
Часам к пяти-шести отдохнувшая
девушка возвращалась и продолжала наводить порядок в доме, натирать сервизы на
полках, перемывала скопившуюся на кухне посуду, выполняла мелкие поручения,
например, подать после – или вместо – ужина чай. Кстати, чай, именно черный
чай, как оказалось, здесь был редкостью, но госпожа Гнерасиль пила именно его
вместо более привычных местным жителям ягодно-фруктовых взваров.
О том, что черный чай
"редкостная гадость" – то есть редкость из какой-то дальней страны,
причем неоцененная местными, попаданка узнала от мальчишек, которых по вечерам
втихаря запускала на кухню со стороны внутреннего двора, чтобы угостить
чем-нибудь. А если хозяйка к тому времени еще не уходила на второй этаж, то
передавала оставленную им еду через окно прямо в сад.
С самой госпожей Мартидой Аля
общалась мало. В первые дня три хозяйка демонстративно присутствовала в
комнатах, где убиралась Аля, едко комментируя "криворукость молодежи"
и вздыхая из кресла, что "вот в ее годы". Но девушка не обижалась на
старого человека, да еще одинокого, все же азы психологии, в том числе
возрастной, им давали в институте. К тому же в своем мире пару раз она выезжала
волонтером в дом престарелых, немного с особенностями пожилого возраста
знакома. Да и что ей возмущаться: за жилье у Гнерасиль – достаточно уютную
комнату около кухни – она не платила деньгами, где еще она найдет такие же
условия.
Потом хозяйка перестала
контролировать каждый шаг девушки, зато по вечерам стала зазывать на совместное
чаепитие, расположившись в гостиной. Спросила разок-другой у Али о ее прошлом и
планах на будущее и, получив заверение, что девушка, недоучившаяся у старшей
ведьмы из-за гибели той в пожаре, всенепременно желает учиться дальше – в
академии или как получится, в дальнейшем лишь сама рассказывала о своих прежних
годах. Вернее, больше о том, как раньше трава была зеленее, солнце ярче и
подобную типовую стариковскую ностальгию. Но и в таких случаях Аля сидела тихо
и лишь изредка поддакивала, попивая привычный ей черный чай. Или, чтобы не
сидеть без дела, протирала очередной сервиз и многочисленные статуэтки в комнате.
Или изредка по просьбе Мартиды читала ей вслух очередной любовный романчик.
На самом деле госпожа Гнерасиль
оказалась не такой уж злобной старухой, как многие считали. Она, конечно, много
и язвительно бурчала, могла крикливо, на пол улицы, спорить с булочником, если
ей не нравился оттенок запеченной бочка у свежего хлеба, но поступки говорили
об ином. Например, если бы хозяйка была на самом деле вредной каргой, разве
стала бы она платить приходящей кухарке за стряпню?
