Она еще плотнее прижалась к нему и застыла, крепко обхватив его под бушлатом. Тося слышали толчки сердца в мощной груди любимого мужчины, и была счастлива, как никогда прежде.
- Теперь он мой, мой навсегда, - думала она, радостно прикрыв глаза.
- Дааа, в каждой неприятности есть и свои прелести, - думала Мотя, отворачиваясь от двух влюбленных, понимая их объятия.
И пока она вышла, чтобы набрать снега в ведро и котелок, они целовались, так долго и страстно, что Мотя, когда вошла, то тут же отступила и, постояв немного за дверью, постучала в нее и прокричала весело:
- Я вхожу! Я все вижу!
Они еле оторвались от своего поцелуя, тяжело дыша и не понимая, почему должны это сделать. Мотя хохотнула достаточно громко, давая понять, что она уже вошла и они не одни на такой маленькой территории. Так что им пришлось оторваться от нужного обоим интимного дела и сосредоточиться на происходящем.
Мотя ворчливо начала прилаживать на лом котелок со снегом и тут же ставить еще и ведро, а Гоша уже встал и принялся рубить у хода хворост на костер. Дым повалил знатный, такой, что пришлось даже приоткрыть дверь.
- Надо что-то делать с печкой, - начала разговор Мотя, - так дело не пойдет, раз мы тут остаемся.
Гоша утвердительно кивнул, а Тося со стоном повалилась на шкуру и закрыла ладонями лицо. Она чуть было снова не расплакалась, понимая, что назад возврата нет, и что они попали, как «кур в ощип», как сказала Мотя, услышав их приговор из уст Гоши.
Сложив ветки возле костра для просушки, мужчина вынул сложенные листы бумаги и ручку, с одноразовым стержнем, которую он нашел у себя в кармане, когда искал зажигалку и сигареты. Он не стал тогда показывать находку, думал, что это неважно в то время, но сейчас понимал, что это последняя их весточка и последняя вещь из современного мира, кроме телефонов, которые уже скоро будут не нужны, так как зарядка уже кончалась. В общем, как и многое другое, доставшееся им в наследство от прошлого мира. Теперь они должны разобраться более тщательно со всем, что у них есть и прикинуть, как это сохранить, если нельзя приумножить.
Хмыкнув, уловив удивленные взгляды женщин, он начал рисовать очаг, как если бы сложить его из камня. Тося, увидев в его руках лист бумаги и ручку, быстро приникла к его плечу, жадно разглядывая рисунок.
- Давай я помогу, - тихо сказала она, тронув его за руку. - Все же я хорошо рисую.
- Да мне надо только чертеж, а не художественное его воплощение, - отодвинул он лист от рук девушки и тут же подал ей, со словами. - Прости. Был неправ. Рисуй, если душа просит.
Она обиженно фыркнула и отодвинулась, но потом тут же поняла и приникла к его плечу, обхватив руками.
- Нет, ты прав, - сказала она тихо, - бумаги и так всего лишь немного. Я просто не сдержалась, увидев еще и ручку. Прости.
- И ты меня прости, - поцеловал ее в висок, - и подскажи, где я был не прав.
Они внимательно разглядывали рисунок Гоши, и Тося немного подправила его, сделав пару штрихов. Он удивленно посмотрел на нее и улыбнулся.
- А ты мастер, - сказал он и показал Моте рисунок. - Так пойдет?
Она приняла его в руки и кивнула:
- Будем пробовать. Только из чего делать-то? Камень нужен и глина. Я как-то мазала свою печь в селе, где жила, знаю, какую глину взять и как смешать с песком, чтобы не трескалась, когда высохнет. Только где всё это?
Она показала рукой вокруг себя и замолчала. Все пригорюнились, понимая, что их задумка была серьезной и почти невыполнимой.
