8 - страница 10

– Чего, петушок, глаза прячешь? – сокамерник плюнул под ноги, звякнув заточкой о нары. – Думаешь, отмолчишься? Тут, падла, я закон.

Он не отвечал, уставившись в стену, где ржавые цепи висели, как плети. На стене символы – даты, вычеркнутые из чужих жизней.

– Слышь, первоход! – Мужик вскочил, швырнув заточку в стену. Леза вонзилась в доску в сантиметре от его виска. – Ты у меня завтра на параше мыло ловить будешь. Понял, вафлёр?

Он кивнул, чувствуя, как пот стекает за воротник. В горле пересохло, но страх уже выгорел – осталась только пустота. «Этот день закончится. Надо просто дотянуть до сна».

– Скинь тапки, – сокамерник подошёл вплотную, тыча заточкой в грудь. – Мои. И штаны тоже.

Он медленно расшнуровал боты, дрожащими пальцами стянул штаны. Холод сбежал в ступни. Мужик, ухмыляясь, швырнул одежду и плюхнулся на нары, засунув заточку за подкладку матраса.

***

Фонарь за решёткой мигал, как пойманная в ловушку молния. Сокамерник храпел, разметавшись.

Он лёг на спину, впиваясь в матрас, пропитанный мочой и страхом. В кармане робы нащупал обломок цепи – острый, как иголка. «Не успеет. Надо уснуть раньше».

– Эй, сука… – сокамерник заворочался, не открывая глаз. – Завтра я тебе жопу расширю. И заколю, как свинью.

Он сглотнул ком в горле, закрыв глаза. «Не слушай. Спи. Спи!»

Казалось, он повторял это целую вечность, спи.. удалось избавиться от всех остальных мыслей. Погружение происходило как с аквалангом, лишь два сцепленных звена цепи проплыли перед мысленным взором.

Глава 14: Воскресенье. «Звенья».

Он проснулся от резкого толчка в бок. Открыл глаза – холодный бетонный пол, запах сырости и плесени. Вместо привычной камеры с мужиком, похожим на зверя, он оказался в другом месте. Стены здесь были покрыты бесцветными граффити, а на полу лежал тонкий слой пыли, словно эту камеру давно не использовали.

– Эй, новичок, – раздался голос из угла.

Он поднял голову. На нарах сидел мужчина лет сорока, с седыми висками и спокойным, почти философским выражением лица. Его руки были сложены на коленях, а взгляд был направлен куда-то вдаль, словно он видел не стены камеры, а что-то за её пределами.

– Где я? – спросил он, чувствуя, как голос звучит чужим.

– В тюрьме, – ответил мужчина, не меняя позы. – Но не в той, что ты ожидаешь.

Он осмотрел себя. Тело было новым – крепким, но измождённым. Руки покрыты шрамами, как будто он много раз дрался, но не всегда побеждал. На запястье – татуировка в виде звена цепи.

– Кто ты? – спросил он.

– Сокамерник, – мужчина улыбнулся. – Или проводник. Зависит от того, как ты посмотришь.

***

Они сидели напротив друг друга, разделённые столом, которого не было. Мужчина начал говорить, и его слова текли, как песок в часах.

– Ты думаешь, что сбежал, – начал он. – Но ты просто сменил клетку. Каждый раз, когда ты просыпаешься в новом теле, ты ищешь выход. Но выход – не в смене оболочки.

– Тогда где? – спросил он, чувствуя, как внутри нарастает раздражение.

– Внутри, – мужчина указал на его грудь. – Ты носишь цепи, которые сам себе создал. Страх, боль, отчаяние – всё это звенья одной цепи.

Он посмотрел на свою татуировку. Звено цепи казалось живым, будто оно двигалось под кожей.

– Зачем ты мне это говоришь?

– Потому что ты готов услышать, – мужчина наклонился вперёд. – Ты прошёл через многое. Но теперь пришло время понять, зачем.

***

Разговор длился часами. Они говорили о жизни, о смерти, о смысле существования. Мужчина рассказывал о том, как сам когда-то был в ловушке, как искал выход и находил только новые клетки.