8 - страница 8

– Устал? – спросил мужчина. Голос звучал, будто из радиоприёмника с помехами.

Дмитрий хотел пройти мимо, но ноги приросли к асфальту.

– Знаешь, сколько раз ты уже упаковывал эти коробки? – мужчина достал кулон, поднёс к свету фонаря. Песок внутри тек вверх. – Бесконечность – это не метафора.

– Отстань… – прохрипел Дмитрий, но мужчина шагнул ближе.

– Ты можешь сменить тело. Но не можешь сбежать от себя, – он протянул руку, и вдруг песок в кулоне замер. – Завтра ты проснёшься другим. Послезавтра – тетьим. Но конвейер останется.

Ветер рванул плащ, и на миг Дмитрий увидел под тканью – пустоту. Ни тела, ни лица. Только песочные часы, висящие в воздухе.

***

Дома он рухнул на кровать, не снимая промасленной робы. Тело гудело, как перегруженный мотор. В голове звучали слова мужчины: «Конвейер останется».

Перед сном он нашёл в кармане крошечную шестерёнку – ржавую, с зазубренными краями. Не помнил, откуда она взялась.

Глава 11: Четверг. «Монеты и пыль».

Проснулся от толчка ногой в бок. Холодный бетон впивался в рёбра, запах мочи и перегара висел в воздухе, как ядовитый туман. Глаза открылись на полусогнутых ресницах – перед ним мелькнули стоптанные ботинки, бросившие монету в жестяную банку. «Опять новое тело. Опять дно».

Он поднял голову. Руки – чёрные от грязи, с трещинами на костяшках. Одежда: рваный пуховик, пропитанный кислотным дождём, и шарф, от которого остались клочья. В отражении витрины напротив увидел лицо: мужчина лет пятидесяти, с обмороженными щеками и глазами, потухшими, как угли. «Василий? Иван? Нет, теперь я – никто».

Желудок скрутило от голода. Банка у ног звенела редкими монетами – пять рублей, десять… «Хватит на хлеб. Если повезёт». Но ноги не слушались, будто приросли к тротуару.

***

День тянулся, как жвачка под ботинком. Люди проходили мимо, бросая взгляды-пули: одни – с брезгливостью, другие – с виноватой поспешностью. Молодая мать оттянула ребёнка за руку:

– Не смотри, там грязный!

Он хрипло засмеялся. Грязь была не снаружи – она въелась в кожу, в лёгкие, в мозг. В кармане нащупал смятую фотографию: женщина с ребёнком, лица стёрты временем. «Его семья? Или чужая?»

К вечеру в банке накопилось шестьдесят семь рублей. Хватит на полбуханки и пачку самого дешёвого чая. Он попытался встать, но колени подкосились. Тело гудело, как разбитый трансформатор.

***

В сумерках у теплотрассы появился он – мужчина в плаще. Лицо скрывал шарф, но кулон на шее выдавал его: песочные часы, ржавые, с потрескавшимся стеклом. Песок внутри не двигался.

– Нравится? – спросил мужчина, кивая на жестяную банку. – Ты мог бы быть королём. Или мусором. Но ты выбираешь это.

– Я не выбирал… – голос рассыпался в кашель.

– Ты выбираешь каждый раз, – мужчина присел на корточки, и плащ запах гарью. – Бежать. Прятаться. Или смириться.

Он протянул руку, и кулон замерцал. Песок дрогнул, потек вниз. Вдруг в памяти всплыли лица: рыбака, рабочего, учительницы… Все они смотрели на него с упрёком.

– Зачем вы показываете мне это?

– Чтобы ты понял: конвейер – не на заводе. Он – здесь, – мужчина ткнул пальцем ему в грудь. – Ты собираешь монеты, как раньше упаковывал коробки. И так будет всегда.

***

Ночью он заснул под мостом, прижимая к животу краденую булку. Во сне снова увидел мужчину в плаще – тот стоял над ним, пересыпая песок из кулона в его банку. Песок превращался в монеты. Монеты превращались в шестерёнки, ржавые и острые.