А гоеше маме - страница 24

– Можно подумать, ты каждый день евреев стреляешь, – заступился за Дайниса Карлис Антиньш.

– А мне все одно – что на бойне свиней колоть, что жидов на тот свет отправлять. Скотина – она ведь тоже живая и подыхать не хочет, но раз надо – значит, надо.

– Так, хватит болтать, – осадил Карлиса и Арнольда Тимбергс. – Сейчас идем к дороге и разворачиваем подводы. Как приедем, по домам никому не расходиться. Сначала соберем мужиков с лопатами и пригоним закапывать. До вечера все нужно закончить. Сровняем с землей, а там уж можно и по домам с чистой совестью. На всякий случай здесь останутся Антон с Имантом. Посторонних не подпускайте, ну и если кто из жидов воскреснет – добейте. Мы за час, самое большее полтора обернемся. Всем все понятно? Вперед!

– Как что, так сразу Имант. Раскомандовался, командир хренов, – проводив взглядом удаляющихся в лес Тимбергса с подручными, пробурчал Имант. – Как бы без нас шмотки жидовские не поделили.

– Ну и пусть делят, мы себе и здесь что-нибудь урвем.

– Да что здесь урвешь? Бона сколько добра подырявили – если и заштопать, так кровь ни в жисть не отмоешь. Мужики илукстенские рассказывали, как они своих евреев стреляли. Так там все по-людски было: сначала раздели до исподнего, а затем уже на тот свет отправили. Не то что здесь…

– Да я тебе, Имант, не про шмотки жидовские толкую, а про то, что под шмотками спрятано. Неужто ты думаешь, что они, хитрожопые, все отдали?

– А ты, Антоша, не дурак, – сообразив, на что намекает Антон, заулыбался Имант, предвкушая скорую поживу.

– Я, Имант, хоть евреев и на дух не переношу, но задарма стрелять не стал бы. Мне что, больше всех надо? Пусть Тимбергс с Эрькой Приекулисом и Антиньш перед новой властью выслуживаются, а я заработать хочу. Понял?

– Да и я не задарма согласился. Мне тоже чины не нужны, а вот дом поправить не мешало бы.

– Ну тогда давай, Имант, время зря терять не будем. Чтоб не толкаться, давай разделимся. Вон посередине – видишь, толстая баба лежит, Песька Зубович? Вот давай все, что от нее справа, ты проверяй, а что слева – мое. Старайся кольца, серьги – короче, то, что на виду, не брать, а то вернутся Альфред с Эрькой – поднимут шум, хлопот не оберешься. Шарь по карманам и по подкладкам.

– Договорились, – закинув винтовку за спину, заспешил на свой участок Имант.

Вот и первая добыча. Несколько золотых колечек и золотая десятка, найденные за подкладкой у Абрама Цейтлина, перекочевали за подкладку Имантовой кепки, а золотые карманные часы Шолом-Боруха Лейбовича Антон засунул себе за голенище. Работали споро, не отвлекаясь, и где-то примерно через час сошлись в центре.

– Ну что, Имант, не остался внакладе?

– Да есть кое-что, – скромно потупился Имант. – А что у тебя?

– И у меня чуть-чуть, – хитро улыбнулся в ответ Антон. – Послушай, Имант, ты не обидишься, если я на твоей территории кое-кого навещу?

– Да ради бога, валяй, что мне, жалко, что ли? Только вон туда, к Сегалихе, близко не подходи. Обосралась, видно, со страху – вонища такая, что аж глаза липнут. Чуть не вывернуло.

Мирьям он заметил издалека – она лежала на боку, и если б Антон не знал, что она мертва, подумал бы, что спит. Взял за плечо, повернул на спину. Пуля прошила тело девушки прямо посередине, под грудью. Вокруг дырки на платье растеклось большое кровавое пятно. Антон вгляделся в лицо Мирьям. Припухлость от побоев прошла, лишь под приоткрытым глазом выделялся небольшой черно-желтый синяк. Даже после смерти, посеревшее, с заострившимися чертами, лицо оставалось красивым. Взгляд скользнул ниже, на разорванное на груди платье. Осторожно концом винтовки откинул в стороны куски ткани. С минуту полюбовался, потом присел рядом на корточки, закрыл девушке глаза и аккуратно, чтобы не измазаться в крови, пощупал остывающую упругую девичью грудь. Потянул вверх подол, заголив стройные белые ноги, заглянул под него…