– Очень грустная история, – мрачно констатировала Алина. – Незнайка и Пончик – прототипы всех, кто попадает в нестандартные условия. Кто-то приспосабливается, а кто-то опускается на дно. Игорь Вален-тинович, а у вас дома есть «Незнайка в Солнечном городе»? Эта книга упоминается в статье, я бы хотела её прочесть.
– В какой статье?
Алина вытащила из-под задней обложки «Незнайки» тетрадный лист. Я узнал распечатку с Пикабу4, которую делал когда-то для Русланы. Видимо, она прочитала и засунула в книжку, а я не заметил, когда оставлял «Незнайку» Алине.
– А ещё там есть слова «утопия» и «антиутопия». Что это значит?
М-да. Кажется, пора нести ей Оруэлла и Хаксли, «Винни-Пуха» мы явно переросли.
– Антиутопия… Как бы тебе попроще объяснить…
– Не надо попроще. Объясняйте, как объясняется.
Я усмехнулся.
– Алин, если объяснять как объясняется, я сам не пойму и тебя запутаю. Скажем так: антиутопия – выдуманная история о печальном будущем.
– Почему тогда «Незнайку» называют антиутопией? Это ведь сказочный мир, я правильно поняла?
– Кажется, мне нужно более точное определение слова «антиутопия», – пробормотал я, роясь в карманах в поисках телефона. – Сейчас… Так. Давай посмотрим.
Я зашёл в браузер и вбил «антиутопия Незнайка». Быстро пробежал глазами первые результаты выдачи, щёлкнул на один из них. Пока страница загружалась, я поднял взгляд на Алину. Она стояла как вкопанная, глядя на телефон расширившимся глазами.
– Что это?
– А. Ой. Ты не знаешь? Это телефон. Такой инструмент, чтобы общаться.
– Но ведь мы с вами общаемся без него?..
– Общаться на расстоянии.
– А… Как это? То есть вы можете по… протелефонить кому-то, кого нет рядом?
– Ну да. Только не протелефонить, а позвонить.
– И кому вы звоните сейчас? – жадно спросила она, не отрывая взгляд от экрана.
– Сейчас я не звоню. Сейчас я зашёл в интернет, чтобы посмотреть, что значит антиутопия.
– Вы никуда сейчас не заходили, – растерянно и сердито возразила Алина. – И называть лабораторию интернатом – не слишком-то вежливо!
Мне хотелось рассмеяться, но она выглядела раздосадованной, готовой расплакаться. Я положил телефон на стол и примирительно выставил перед собой ладони.
– «Войти в интернет» – это такое выражение. Значит, включить интернет. Интернет – не интернат. Это глобальная сеть. Как бы энциклопедия обо всём-всём-всём. Её можно открыть в телефоне.
– А… – протянула Алина, но по лицу было видно: то ли не поняла, то ли не поверила. Страница загрузилась, я вслух прочитал определение антиутопии, но Алинины мысли успели унестись далеко вперёд:
– Да, да, спасибо… Игорь Вален-тинович, то есть интернет – это тоже как вы, как учитель, только в телефоне?
– Ну… С какой-то стороны, да.
– А вы можете сейчас узнать, что такое синтетика, гормоны и ментальное расстройство? – с надеждой спросила она.
Я вздрогнул. Стараясь не выдать себя, кивнул.
– Да, давай посмотрим. Только не всё сразу, это сложные термины. Откуда ты их взяла?
– Слышала, – пожала плечами Алина. – Медсёстры ведь не молчат, когда ставят уколы.
– Понятно. Скажи-ка, а сегодня уже ставили? Не больно?
– Нет, – она презрительно усмехнулась. – Ни капли. Только очень долго. Но, с другой стороны, это достаточно интересно: наблюдать, как жидкость из шприца переливается в сосуд.
– В какой? – опешил я, представив широкий шприц, содержимое которого выдавливают в глиняную амфору.
– В кровеносный, разумеется. В вену, – удивлённо ответила Алина. – Я думала, вы в курсе этого механизма.
