На мониторе один за другим начали открываться окна. Он не касался клавиатуры. Камера слежения за южным куполом активировалась. Изображение – мутное, но различимое: стеклянная поверхность купола изнутри была исписана чем-то. Он вгляделся. Это были не символы. Это было… лицо.
Человеческое. Распластанное, как будто размазанное по поверхности. Но каждая деталь – ясна. Глаза – раскрыты. Рот – разорван в беззвучном крике. Черты незнакомые. И всё же в них было нечто болезненно узнаваемое, как во сне, когда ты видишь умершего, но не можешь назвать его имени.
Фонарь. Скафандр. Спуск вниз. Его шаги отбрасывали двойные тени. Он не понимал – откуда второй источник света? Оглядывался – только один фонарь в руке. Но тень была двойной. Она не повторяла его движение точно. Иногда запаздывала. Иногда – опережала.
Он прошёл по тоннелю между куполами. Пол был слегка влажным. Хотя конденсат исключён – здесь герметичное замкнутое пространство. И тут он услышал звук. Скрежет.
Как будто кто-то медленно, с усилием, тянул ногтями по внутренней стороне стеклянного купола.
Он вышел в южный отсек. Купол был частично освещён. Искажённая тень бродила по внутренней поверхности – изнутри. Он видел её, но не мог поверить.
Подошёл ближе. На стекле ничего. Чисто. Но сквозь объектив камеры она была. Двигалась. Поворачивалась к нему. Теперь он видел чётко: лицо. Глаза. Его глаза.
Он отшатнулся, упал, поднялся с дрожащими ногами. Запись. Нужно сохранить запись. Он бросился обратно в центр.
Компьютер уже перезаписывал сегменты. Камера, захватившая лицо, уже была перепрошита. Сигнал – утерян.
На экране – только надпись:
"НЕ СОХРАНЯЙ. ОНИ УЖЕ ВНУТРИ."
Он обернулся. Пусто. Но в ухе – шёпот. Тихий. Ровный.
– Ты пришёл раньше срока…
Он схватил диктофон. Включил. Тишина. Только его дыхание. Шёпот не записался. Но он его слышал. Всё отчётливее. Как если бы в его сознании кто-то настроил частоту восприятия – и теперь сигнал шел без помех.
Он начал вести дневник от руки. Бумага. Чернила. Только это – надёжно. Он записывал всё. В мельчайших подробностях. Даже собственные мысли. Он боялся их потерять. Боялся, что они – уже не его.
На третьем дне после начала аномалии он проснулся от запаха гари. Весь модуль пах… мясом. Жареным. Но он ничего не готовил. Ни на одной панели – не было повреждений. И всё же – в воздухе витало что-то… животное. Прожаренное. Почти человеческое.
Он пошёл в архивный отсек. Там – старые коробки. Бумаги предыдущих смен. До него станцию обслуживали другие. Обычно записи стирались, но иногда кое-что забывали.
Одна папка была засунута под вентиляционный люк. Почти незаметно. Как будто кто-то пытался её спрятать. Пыль старая. Бумага – пожелтевшая. Гриф карандаша стёрся от времени, но можно было разобрать:
"Смена №8. Вторая фаза. Проникновение через зеркало."
Он вгляделся в строки. Записи вели от руки. Разные почерки. Один – особенно неровный. Последняя страница:
"Он смотрит из-за стекла. Но теперь стекло – внутри. Я чувствую его в каждом отражении. Он говорит, что я был первым, но я знаю: я один из многих. Мы часть его взгляда. Станция – только глаз. Мир – его зрачок. А я – ошибка."
Тишина. Он закрыл журнал. На полу перед ним – отражение. Лужа воды. Откуда она? Неважно. В отражении – не он.
В отражении он стоял неподвижно, глядя прямо в себя, но лицо было пустым. Без глаз. Без рта. Лоб – гладкий. Череп – чуть вытянут. А тело – такое же. Костюм. Та же поза. Но не он.
