– Безумца не спрашивают, в своём ли он уме, – щёлкнул языком Карас. – Ты что-то украл? Или… убил?
– Меня перепутали! – голос Тира голос низкий, с хрипотцой, выдавая ложь. – С каким-то грабителем.
– А-а… – Карас прикрыл глаза, будто вдыхал аромат этой лжи. – Значит, ты – Тир Волкодав, внук того самого, кто порубил Уравнителей у Красных Вод?
Резкий вдох из темноты. Молчание.
– Откуда…
– Твоя тень кричит об этом, – Карас ткнул пальцем в пол, где свет вытягивал тень Тира в очертания волка. – А ещё… ты скрестил руки, как воин перед битвой. Но дрожишь. (Хотя на самом деле Карас просто слышал от стражников, что здесь сидит Тир, сын того самого Волкодава.)
Тир рванулся к решётке, и теперь свет упал на его лицо – взгляд загнанного зверя.
– Уравнители – не сказка! Только теперь… с ними Урин.
Карас замер.
– Я слышал. «Значит Король-падальщик ещё правит?» —он протянул слова, будто пробуя их на вкус. – Он до сих пор охотится на людей?
– Нет. Он отпускает их. Чтобы бежали. А потом… – Тир сглотнул. – Его псы рвут их в клочья прямо в поле. Он смеётся. И часто распинает, устраивая целые шоу для горожан Валии.
– Ты его ненавидишь?
– Ты знаешь, что он сделал с дедом? Мой дед умирает от руки палача. Герой страны, спасший Землю Быстрых Вод, отомстивший за убитых. Умер от палача! – Тир захохотал, и смех его был истеричным, словно крик раненого зверя. – Его голову воткнули на пику перед нашим домом, а кровь, что капала с неё, слизывали бродячие псы. Мухи выедали ему глаза, оставляя личинки в гниющей плоти.
Он говорил быстро, с учащённым дыханием, его слова словно яд капал на открытую рану.
– Потом смерть пришла за матерью. Ты знаешь, какая она была? Добрая, красивая, с волосами, как солнечный свет. Она улыбалась, помогала людям, лечила их. Но после… она стала тенью. Лицо посерело, глаза ввалились, а в душе осталась только пустота. Она бросилась со скалы.
Тишина.
– Я хочу отомстить. За деда. За мать…
Тир задыхался.
– Месть… месть… Сколько раз я слышал это слово… Ни к чему доброму оно не ведёт… – Карас разжал пальцы. Из ладони выпал ржавый гвоздь (откуда? когда успел?). – Хотя… дерзай! Покажи им всем, что такое справедливость! (Карас думал, что он просто трус. Так часто бывает: люди говорят, что сделают, а когда появляется возможность – отступают. Таким он считал и Тира.)
– Да, было бы славно… Но я один! Что я могу в одиночку?!
– Ха. – Карас придвинулся к решётке, и впервые Тир увидел его глаза – они тлели, как угли. – Не бойся, если ты один. Бойся, если ты – ноль! В нашем мире была история о трёхстах спартанцах.
И Карас начал рассказ:
– Представь ущелье. Фермопилы. Камни красные – не от заката. От крови. Триста воинов, щиты – единая стена. А против них – море врагов. Тысячи. Десятки тысяч.
Тир затаил дыхание.
– Спартанцы знали – погибнут. Но стояли. Трое суток. Каждый удар – последний. Они сломали хребет армии, которая должна была смести их за пару минут.
Пауза. Где-то капает вода.
– Зачем? – прошептал Тир.
Карас встал во весь рост, его тень накрыла мальчика:
– Чтобы все запомнили: даже против любой силы какой бы она не была есть свои Фермопилы.
Тир отшатнулся и сел в тёмный угол. Больше он не сказал ни слова.
3. Утро: Разлом цепей
Утром дверь темницы с металлическим скрежетом распахнулась. В проёме стоял стражник – широкоплечий детина со шрамчатым лицом. Его грязные ногти поскрипывали по рукояти меча.
