Читать онлайн Максим Казаков - Алтарь снов

Пролог: Зов из бездны

1. Звонок

Дежурная часть утопала в полумраке, освещённая лишь тусклым мерцанием мониторов и холодным светом ламп дневного света. Запах застарелого кофе и горелой проводки пропитал воздух, а гул серверов создавал низкий, почти гипнотический фон. Было 2:17 утра, и оперативный дежурный Максим Волков, мужчина лет тридцати с усталыми глазами, почти клевал носом, сидя за своим столом. Ночь тянулась медленно, как патока, и он уже мечтал о конце смены, когда старый телефон с дисковым набором взорвался резким звонком.

Волков вздрогнул, его рука метнулась к трубке. «Дежурная часть, Волков», – рявкнул он, ожидая очередного пьяного или шутника. Но голос на другом конце был не таким. Это был мальчик, совсем юный, его слова дрожали, словно их вырывали из горла клещами.

– Помогите… пожалуйста… – голос был хриплым, надломленным, будто каждое слово стоило ему жизни. – Мне страшно… Нам всем страшно…

Волков напрягся, его пальцы сжали трубку. «Назови себя, парень. Где ты?» – спросил он, стараясь звучать спокойно, но в груди уже рос ком тревоги.

– Солнечный дом… – мальчик задохнулся, его дыхание стало тяжёлым, как у загнанного зверя. – Он… они кладут нас в капсулы по очереди. Каждую ночь. Я не хочу туда… Я боюсь…

– Какие капсулы? Кто вас туда кладёт? – Волков уже почти кричал, но ответа не было. Лишь слабый всхлип, а затем – щелчок. Связь оборвалась, и тишина ударила по ушам, как молот.

Волков смотрел на трубку, его сердце колотилось. Он попытался перезвонить, но линия была мёртвой. Его пальцы задрожали, когда он нажал кнопку интеркома. «Группа «Альфа», код красный. Приют «Солнечный дом». Немедленный выезд!»

Бронированный фургон мчался по пустынному шоссе, разрезая ночь фарами. Внутри было тесно, пахло оружейной смазкой и потом. Шесть бойцов группы «Альфа» сидели молча, их штурмовые винтовки лежали на коленях. Командир, Сергей Громов, мужчина с лицом, будто высеченным из гранита, листал планшет с отчётом. Его глаза, холодные и острые, как лезвия, пробегали по строчкам, но он не говорил ни слова. Напряжение висело в воздухе, как перед грозой.

– Что за дрянь творится в этом приюте? – пробормотал один из бойцов, нарушая тишину.

Громов поднял взгляд, его голос был низким, как рокот двигателя. «Не знаю. Но звонок был от ребёнка. Если это правда… мы найдём ответы. Главное не опоздать».

Фургон затормозил у приюта «Солнечный Дом». Здание 90-х выглядело ухоженным, но старым: светло-жёлтые стены с потрескавшейся штукатуркой, пластиковые окна, местами запотевшие. Запах линолеума и сырости пропитывал воздух. Луна освещала пустой двор, ни звука, только ветер шуршал листвой. Внутри царила тишина, будто жизнь покинула это место, оставив лишь эхо детских шагов.

2. Пустота приюта

Дверь главного входа не поддалась. Электронный замок был отключён, терминал мёртв. Громов махнул рукой, и боец с тараном шагнул вперёд. Удар – и двери распахнулись с глухим стуком, открывая тёмный холл. Группа «Альфа» вошла внутрь, их шаги эхом отдавались от бетонных стен. Винтовки наготове, пальцы на спусковых крючках, дыхание ровное, но напряжённое. Они привыкли к хаосу – крови, крикам, взрывам. Но не к этой тишине, густой, как смола, и запаху антисептика, пропитавшему воздух.

Коридоры были пусты. Белые стены, стерильные, без единого пятна, отражали голубой свет ламп, создавая ощущение, будто они идут внутри гигантского аквариума. Ни смеха, ни плача, ни шороха. Только их шаги и слабый гул, доносящийся откуда-то из глубины здания.

– Где все? – пробормотал боец по имени Андрей, его голос дрогнул.

Ответа не было. Только скрип двери в конце коридора, словно кто-то затаился, наблюдая.

Они остановились перед дверью с табличкой: Зал Л-13. Вход запрещён. Экспериментальная программа. Доступ: уровень 4. Цифра «13» была нацарапана краской, под ней виднелись следы старой надписи, стёртой небрежно.

– Взламываем, – приказал Громов.

И ногой разнёс дверь с одного удара. Холод, как из морозильника, ударил в лицо, а за ним – запах озона и чего-то металлического, почти живого. Комната была огромной, с низким потолком, подсвеченным светом газоразрядных ламп. В центре – капсула, как саркофаг. Она была гладкой, обтекаемой, с матовым стеклом, похожим на глаза спящего зверя. Трубки и провода змеились от них к полу, а датчики мигали тусклым зелёным.

Громов шагнул вперёд, его фонарь осветил капсулу. Внутри – ребёнок.

– Чёрт возьми… – прошептал Андрей, его винтовка опустилась.

Громов молчал, его лицо было неподвижным, но глаза горели. Датчики мерцали, монитор светился ярким зелёным.

Внутри – девочка. Лет двенадцать. Худое лицо, светлые волосы, мокрые. Её грудь медленно поднималась, дыхание было слабым, но ровным. Тонкие трубки, вшитые в виски и плечо, пульсировали, перекачивая данные. Голова зафиксирована металлическими зажимами, как в тисках. Над её головой – монитор.

Э.Л.Л.11

Синхронизация: 99,87%

– Она, – тихо сказал Громов. – Живая.

Бойцы окружили капсулу, их фонари отражались в стекле, создавая мозаику света. Андрей коснулся панели, его пальцы дрожали. «Что это за дерьмо? Она… она как подопытный».

Громов не ответил. Его взгляд скользнул по комнате, остановился на двери в соседний кабинет. «Обыскать всё», – приказал он.

Группа разошлась, переворачивая ящики, вскрывая шкафы. Сергей заметил железную дверь в углу, почти незаметную, вмурованную в стену. Замок электронным. Ломик вошёл в щель с хрустом, и дверь поддалась, выпустив волну ледяного воздуха. За ней – морозильник, тёмный, как могила. Лампа мигнула, осветив ряды металлических стеллажей.

Тела. Тела детей.

Хрупкие, замороженные, как статуи, с закрытыми глазами и синими губами. Мальчик с обритой головой, девочка с косичкой, застывшей в инее. У некоторых на запястьях – следы уколов, тонкие, как паутина. Сергей отступил, его лицо побелело, рука дрогнула, уронив фонарь. Луч света метнулся, выхватив бирку на одном из тел: «Пациент 7, Миша, 9 лет, лейкемия».

– Господи… – прошептал оперативник за спиной Громова.

Громов шагнул вперёд, его дыхание клубилось паром. Он смотрел на детей, их лица, застывшие в вечном покое, и чувствовал, как что-то ломается внутри. Он видел смерть – на войне, в подворотнях, – но это было другое. Это был не гнев, не случай. Это был холодный, расчётливый ад.

В углу морозильника лежал дневник, обложка в пятнах льда.

3. Дневник и тень

Громов посмотрел на дневник – потёртый, с кожаной обложкой, страницы пожелтели, а края были загнуты, будто их листали снова и снова. Почерк был ровный, почти каллиграфический, но местами буквы дрожали, как от ярости или боли.

Громов пробежал глазами по первой странице и замер. Его лицо потемнело, он проговорил: «Гавриил Карасов, кто это?».

Первая запись гласила:

«Гавриил, ты называл меня безумцем, но ты знаешь, что это не так. Я не убийца. Я спасатель. Я видел их глаза – пустые, как тьма, в которой они жили. Рак пожирает их тела, болезни крадут их будущее. Я дал им шанс. Мир, где они могли быть богами. Но только она выжила. Аня Жукова. Е.Л.Л.11. Её разум – ключ, её воля – огонь. Она уже в Мире грёз, и ты не остановишь её. Вернёшь её – и убьёшь. Платон говорил: «Мы – узники пещеры, видящие лишь тени на стене». Она видит свет-если ты поймаешь о чём я. Помоги мне, Гавриил. Её тело должно жить.»

Подпись: А.А.

Слово «спасатель» было размазано, чернила растеклись, будто кто-то пытался стереть его пальцами, слишком сильно, отчаянно. Из дневника выпала фотография. Громов поднял её, его глаза сузились.

На фото – трое. Два молодых мужчины и девушка. Один мужчина – высокий, с холодной улыбкой, в белом халате, его глаза блестят, как у хищника. Алексей Антонович Барго, директор приюта. Второй – худощавый, с острыми скулами, тёмными волосами, взгляд тяжёлый, как свинец. Гавриил Карасов. Между ними – девушка с каштановыми волосами, её лицо мягкое, но глаза полны боли. Она сидит в инвалидной коляске, её руки лежат на коленях, как сломанные крылья. Татьяна Родина. За ними – лаборатория, машина с арками проводов, датчиками, мерцающими огнями. На корпусе – надпись: Разлом.

– Найдите Гавриила Карасова! – рявкнул Громов в рацию. – Живо!

А бойцы бросились обыскивать Солнечный дом, их шаги гремели по коридорам. Громов остался в кабинете, его пальцы сжали фотографию. Он знал, что это не просто приют. Это могила. И кто-то должен ответить.

4. Возвращение Караса

Гавриил Карасов приехал через час. Его чёрный внедорожник затормозил у входа, шины взвизгнули на асфальте. Он вышел, его лицо было каменным, но глаза – как у загнанного зверя. Рядом – Елена, его жена, нейроинженер, её светлые волосы были собраны в тугой пучок, а лицо – бледное, как мел. Она держала его за руку, но он вырвался, шагая к дверям приюта. Его провели к телам в капсулах.

Их встретил Громов. «Карасов, – начал он, его голос был холодным, как сталь. – Объяснишь?»

Гавриил остановился, его взгляд метнулся к дневнику в руках Громова. «Попробую, – сказал он, его голос был хриплым. – Это его работа. Алексея».

Елена ахнула, её рука сжала рукав Гавриила. «Барго… – прошептала она. – Он не остановился. Он сошёл с ума».

Гавриил кивнул, его лицо исказилось. Он знал. Они с Алексеем работали над «Разломом» – машиной, синхронизирующей сознание с искусственным миром. Гавриил видел в этом науку, Алексей – возможности. Они поссорились после неудачного эксперимента. Гавриил ушёл, уничтожив машину, думая, что проект закрыт. Но Алексей продолжил. И теперь – это.

Капсула, десять замороженных тел, одна живая девочка. Гавриил остановился у её капсулы, его пальцы сжали страницу дневника так, что кости побелели. Он знал, что это. Похожие три капсулы стояли в их лаборатории пять лет назад. Тогда он назвал Алексея безумцем.

– Алексей… – начал он, но не договорил.

Монитор мигнул. 99,8%.

– Это полное погружение, – прошептала Елена, её голос дрожал. – Её мозг уже не отличит сон от реальности. Разбудишь – сломаешь.

Гавриил посмотрел на Аню, её бледное лицо, её слабое дыхание.

– У нас мало времени, – сказал Гавриил, его голос был стальным. – Второй раз я такой ошибки не допущу. Быстро готовим её к перевозке в нашу лабораторию! Счёт идёт на часы!

Елена замерла, её глаза расширились. «Гавриил, нет… – начала она, но он перебил.

– Лена, звони нашим. Пусть собирают группу и готовят его!»

– Его? – Елена задохнулась, её голос был полон ужаса. Она знала, о чём он говорит. Капсула, которую Гавриил восстановил в их лаборатории. Из студенческих опытов с Барго.

– Нет! – крикнула она, её пальцы впились в его руку. – Ты не можешь туда вернуться!

– Да, Лена, да! – твёрдо сказал Гавриил, его глаза горели. – Я иду за ней. Я не оставлю её там.

5. Мир Грёз и реальность

Где-то далеко, в Мире Грёз, Аня стояла среди руин старого города. Камни, покрытые мхом, возвышались вокруг, как скелеты. Небо было чёрным, но звёзды сияли, как осколки стекла. Она плакала, её руки дрожали, она не знала, где она. Её волосы, ещё светлые, касались плеч. Она слышала шёпот – голос, зовущий её. Она не знала, кто это. Но она пошла.

А в реальности её сердце замедлило ход. Монитор мигнул. 99,7%.

День 1: Порог пустоты

1. Дневник Барго

«Гавриил, ты всегда искал правду, но правда – это бездна. Я не убийца, я – проводник. Аня – ключ к новому миру, где нет боли, где мы могли бы стать богами. Ты можешь остановить меня, но не её. Она уже там, в мире грёз, и её свет затмит звёзды. Сартр говорил: "Человек обречён быть свободным". Она свободна. А ты? Спаси её тело. Я подожду.»