Саруно приподнял бровь, улыбка стала шире. Он указал посохом на ворота.
– Обед ждёт, – сказал он. – И комната. Идём, странник. Дождь близко. Меня предупредили что ты зайдёшь.
Небо вздохнуло, и первые капли упали на землю, оставляя пятна на камнях. Карас запрокинул голову, подставляя лицо дождю. Капли стекали по щекам, смывая пыль дороги. Он закрыл глаза, вдыхая сырость. Дождь был памятью, очищением.
– Люблю дождь, – сказал он тихо. – Он как старый друг. Всегда знает, когда прийти.
Саруно стоял под дождём, мантия темнела от влаги. Его взгляд, с лёгким раздражением, скрывал любопытство. Карас заметил и не удержался от колкости.
– Не волнуйся, друид, – сказал он, открывая глаза. – Дождь не смоет твою краску. Хотя, если честно, эти полоски под глазами тебе совсем не идут. Ты выглядишь так, будто всю ночь плакал над древними свитками.
Саруно хмыкнул, взгляд стал острее. Он указал на вход, и Карас последовал. Дождь барабанил по винограду и плитам. Монастырь встретил холодом, пропитанным ладаном и сыростью. Половицы скрипели, как кости, тени идолов шевелились, подслушивая.
В главном зале стояли ученики – мальчишки с короткими стрижками, девочки с косами, в серых рясах. Их глаза следили за Карасом с робостью и любопытством. Он решил разрядить тишину.
– Альтам брас, адепты! – бросил он, подмигнув младшему, который покраснел.
– Аль-крум! – хором ответили дети, голоса звенели, эхом отражаясь от сводов.
Карас хохотнул, обернувшись к Саруно.
– Неплохо, но маловато огня, – сказал он. – Может, ещё раз?
Саруно кивнул, лицо спокойное. Он поднял руку, и дети, шурша рясами, разошлись. Осталась одна фигура – девушка с зелёными глазами, горящими радостью и болью. Элли.
Карас узнал её мгновенно. Их первая встреча, первый день – её улыбка была как луч в тумане. Теперь в её взгляде смешались эмоции. Гавриил знал, что пока он готовил свой нейрокон в этом мире прошло шесть лет. И они в Мире Грёз сделали её жёстче выше, женственней, но она была той Аней – он понял теперь это внутренним чувством. Она пылала осознанностью. Белые волосы падали на плечи и до пояса, руки теребили сарафан.
– Карас! – воскликнула она, шагнув вперёд. Её голос излучал радость. – Ты пришёл. Я знала что ты невиновен. Тот убийца… его так и не нашли. Мне страшно, что он в нашей тихой деревне.
Он улыбнулся, но в груди кольнуло.
– Элли, – начал он мягко. – Я здесь, но ненадолго. Завтра ухожу. – Он сделал паузу, глаза блеснули хитростью. – В Далярверг, через Валию. Там, говорят, очень красивые места, шпили, паровые машины, и даже говорят есть дирижабль. Это стоит увидеть.
Элли зажглась, глаза вспыхнули.
– Я хочу с тобой! – выпалила она. – Мы с Тиром всегда мечтали покинуть Звень. Далярверг, Валия… Я устала от этих стен, от идолов, что смотрят в спину. Возьми меня!
Саруно, стоявший рядом, не спускал с них глаз, его пальцы сжали посох. Карас покачал головой, голос стал холоднее.
– Нет, Элли. Я путешествую один. Ты… прости, но мне не нужна обуза.
Элли замерла, её лицо потемнело. Она опустила голову, плечи поникли, и, не сказав ни слова, ушла, её шаги эхом отдавались в зале. Карас смотрел ей вслед, скрывая укол вины. Саруно повернулся к нему, взгляд острый, как клинок.
– Пойдём, – сказал он. – Обсудим за обедом.
Они прошли в келью – тесную комнатушку с узкой кроватью, скрипучим столом и окном, за которым дождь рисовал узоры. Саруно закрыл дверь, посох стукнул по полу.
