Через какое-то время тошнота и головокружение начали отступать и стало жарко и больно, и вообще, ладонь моя явно подпаливалась. Я отдернул руку, и только сейчас заметил тишину. Неестественно округлившиеся глаза восточной жрицы подсказали мне направление взгляда. На полу лежало нечто.
***
Я прижалась к каменному холодному полу лбом, будто хотела забрать из него весь холод и отдать его своей голове. Во рту и правом глазу были волосы, мои волосы, которые лезли даже будучи отстриженным по плечи. Боль была адская, впрочем как и всегда. Приступы головной боли наступали не резко, но неумолимо. Оставалось либо быстро бежать за таблетками, либо терпеть и бить головой об стены, ну или пол.
Какие-то добрые руки обняли мое лицо своим ледяным прикосновением и я накрыла их своими горячими и пульсирующими ладонями. Потом меня безжалостно оторвали от родненького уже пола и потащили вверх. Кому-то очень надо было взглянуть на мою страдальческую тушку. Тушка почти не сопротивлялась, на удивление легко поднялась на ноги. Руки убрали с моего раскрасневшегося лица волосы и мелодичный голос начал что-то у меня спрашивать… Я не знаю что от меня хотели. Видимо от боли я забыла родной язык. Я отмахнулась от источника шума и поставила палец перед губами: "шшшшшш, голова болит" показала я рукой. И осталась висеть своей головушкой в ледяных руках. Руки не теплели и я была за это им благодарна.
Через пару минут мне влили что-то горькое в рот. Знакомый вкус но-шпы поманил в спасительное забытье.
Проснулась я от яркого, слепящего света, отраженного от белоснежных стен. Если это больничная палата, то видимо какая-то психушка, потому как делать идеально белыми стены не придет никому в голову кроме психа.
Я поворочала головой, на удивление голова не то что не болела, а даже остаточных явлений типичных для приступа не было. Заставив себя открыть глаза пошире я обнаружила внимательно смотрящую на меня медсестру. Хотя, мне не встречались медсестры в таких вычурных халатиках ни разу в жизни, я все таки решила ее считать медсестрой.
– А вы кто? И где я?
–Авыхоития… – бесчувственно пролепетала медсестра, на лице ее была одна и та же улыбка уже минуты две.
"Психушка, точно психушка," – пронеслось у меня в голове. "И это никакая не медсестра, а, скорее, пациентка-соседка."
– Хорошенькое платьишко, – выдавила я, пытаясь хоть как-то пробить стену ее безумия.
– Холосиёлатиско? – выражение ее лица не менялось.
"Да ну тебя," – подумала я с отчаянием. "Я как будто пытаюсь объясниться с японским попугаем." Решив действовать, я попыталась встать, намереваясь отыскать нормальную медсестру, врача, хоть кого-нибудь, кто говорил бы на человеческом языке, кроме этой полоумной богачки. Внезапно она встрепенулась, что-то прокудахтала, и в комнату ворвались еще три ее копии. Худощавые, почти прозрачные, с алебастровой кожей, одетые в похожие платья, они набросились на меня, принимаясь поднимать, одевать, умывать. Я отбивалась, как могла, но они, с той же дежурной улыбкой на лицах, неумолимо продолжали свое странное действо.
Кстати, насчет умывания – это было весьма своеобразно. Меня просто обрызгали паром и протерли тряпкой, словно антикварную вазу. Под одеялом обнаружилась ночная рубашка, за которую я сражалась как девушка на распродаже сумочек, но ткань предательски затрещала по швам, и пришлось капитулировать. Оплачивать содеянное вандальство не входило в мои планы. На меня натянули трусики-шортики и маечку, и тут я окончательно пришла в себя. Проблема была мне очевидна – девочкам нет.
