В последнюю неделю осени Саурон прибыл на каникулы. Первые в его обучении. Еще более бледный, чем обычно, потерявший часть физического великолепия, но с таким фанатичным взглядом, что мне стало не по себе.
– У тебя много твоих переделок песенок и всякой другой рифмованной хрени? – как бы между делом поинтересовался он.
– Много, но процентов семьдесят недописано. Я просто балуюсь этим иногда.
– Копию подаришь?
– Что? Куда тебе это?
– Они мне пригодятся, – уклончиво ответил он.
– В куда? Я тебе тут маг-академию оплачиваю, а не театральное училище! Хочешь на сцену – вон там Лёшка, завтра уже каким-нибудь Ромео выступать будешь, – я махнула рукой в сторону стены.
– Не, на сцену мне не надо, – поморщился братец. – Тут такое дело… Я понял, почему твой плагиат тут успех имеет. Я вообще за эти полгода многое чего понял. Библиотека в академии шикарная, да и магистры падки на вино. Короче, дети, обладающие хоть каким-то магическим потенциалом и вдруг решившие в процессе пубертата стишки сочинять, сразу в академию отправляются. Заклинателями.
– Ну, заклинатели, и чего? Пускай заклинают.
– Заклинатели не заклинают, заклинатели сочиняют заклинания. И там правил выше крыши, конечно, но основная фигня – в стихосложении. Потому и сочинителей обычного контента так мало. За заклинания платят тупо больше. Особенно за личные. Телевизора и интернета нет, свои песенки продавать тоже не вариант. Не заработаешь особо. Так, в деревнях на какой-нибудь попойке выступить – и то хлеб. А ежели талант какой-то – и в менестрели можно. Но это редкость. Так вот, я разобрался с этими правилами. Пару песенок, которые ты тут перевела, под правила подстроил, и дело пошло. Стихослагатель я такой себе, а вот с готовым материалом легко справлюсь.
– Я… я не очень хороший каллиграф, ну, и не старалась я, когда делала… Там подчерк – писец.
– Ничего, я потерплю, – хмыкнул он. – Если что, вручную под диктовку перепишу.
– Блин.
Пришлось отдавать. Ну, вернее, сначала копировать с помощью какого-то хитровыдуманного сундука, который был в ходу у студентов академии и стоил как табун коней, хотя процесс всё равно был не быстрым. Потом Саурон, между бесчисленными попойками, выкраивал каждую минуту, чтобы переписывать и конспектировать под диктовку. То ему с Кигораном нужно было "по-братски" опрокинуть кружку-другую, то на совет к гномам, то просто "с мужиками". Гномы, к слову, как-то особенно прониклись к Саурону.
Однажды я застала мастера Фидхука в стельку пьяным, а Саурона – относительно трезвым, уговаривающим гнома устроить военный переворот в Давриэлии. И гном, осоловев от выпитого, вполне серьезно поддакивал. Правда, наутро открещивался, бормоча что-то невнятное.
– Мастер Фидхук, ну вот смотри, – шептал Саурон, сверкая безумным взглядом. – Самого крутого мага там больше нет. Что, мы магов не найдём за золото?! Да половину населения можно скормить принцам, не за одним так за другим потянутся. А воинов мы как-нибудь уговорим, ну или прирежем, если что. Сестрица говорила, король там – шут гороховый. Им вертят, как хотят. Отвоюем вашу гору, а потом откопаем какой-нибудь камень… суперкамень! Станешь королём гномьим, самым крутым!
У меня глаз задёргался от этой картины. Гном же согласно кивал, жадно прикладываясь к запылённой бутылке.
Между курсами, братец явился на второй день священного месяца, ещё более исхудавший и, к моему изумлению, почти достигший стандартных эльфийских пропорций. Я с мимолетным отвращением скользнула взглядом по его фигуре, но он лишь беспечно пожал плечами.
