– Я с твоим зрением разобрался, – выпалил он с порога, едва мы закончили обниматься.
– Ты бы со своим телом разобрался. Орки тебя в щепки превратят.
– Короче, – отмахнулся он. – Когда маг рождается, он видит нити. Потом зрение адаптируется и отфильтровывает их, как ухо – белый шум.
– Что за нити?
– Сам еле разобрался. Но если упорно тренироваться, можно их увидеть. Некоторые даже заморачиваются. За такую работу неплохо платят, – хмыкнул он.
– Какие-нибудь потоки магии?
– Да не совсем… Скорее, это эффект, который наблюдается в эксперименте с двумя щелями.
Я напрягла память.
– Помнишь, когда есть наблюдатель, частица ведёт себя как частица, а когда нет – как волна?
Я не очень помнила, но согласно кивнула.
– Так вот, нить – это наблюдатель.
– Нихрена не понятно, если честно.
– Да, это непросто. Но, короче, когда нить пронизывает магическое тело значительной плотности…
– Что? – опешила я.
– Когда кто-то колдует, или артефакты работают, или заклинания окутывают объекты и существ, можно увидеть или почувствовать магические поля. Они и так постоянно присутствуют, но, переступая определенный порог, становятся плотнее нитей, что ли… – он запнулся. – И тогда они становятся значительными. Потому что нити на такое поле дают погрешность, которую можно зафиксировать.
У меня уже голова шла кругом.
– Вот в твоём зрении ты видишь рефракцию от столкновения значительных магических полей с нитями.
Ничего не поняв, я согласно кивнула. Толку-то мне от этого?
– А с учётом того, что есть рефракция, которую обычно никто не учитывает, я тут хочу один эксперимент провести с твоими глазами.
Пока я пыталась отодвинуться в ужасе, он, как ни в чём не бывало, выудил из сумки какую-то жутковатую железку.
Слава богам, железка оказалась всего лишь огромным, супер-пупер сложным штангенциркулем, которым он измерял поля соприкосновения с нитями. Куда, как и с какой скоростью они расходятся, и так целых семь дней. А потом он взорвал свою же спальню.
Я, правда, в это время была на совете и не могла оценить весь урон. Но сам братец почти не пострадал. Зато слегка обугленный, довольный, как слон, улыбающийся эльф, озарял своей восторженной улыбкой меня ещё две недели. Спал на диванчике в приёмной и совсем ни на что не жаловался.
На втором курсе он приехал уже с условием, что я позволю снова экспериментировать со своими глазами, а он мне за это подарит супер-пупер крутую штуку, которую сам намагичил. Получив от него клятвенное обещание не экспериментировать ни с чем в доме, и согласившись только на измерения, я в конце его отпуска получила… картошку.
Прямо картошку. Самую настоящую, взаправдашнюю. Сказал, что намутил что-то с нитями и генетически превратил ромбутан, которым мы картошку заменяли, в картошку. И теперь она прямо даже растёт, как картошка, и на вкус и цвет такая же. Оценить подарок я не смогла, но в соседнее фермерское хозяйство отправила на выращивание и селлекцию.
По окончании второго курса у него была какая-то курсовая, которая никак не давала ему приехать, но он примчался телепортом в тот же день, как узнал, что дранфены наконец дали первое дранфеновое потомство. Малюсенького детеныша Ургкых не хотел никому показывать. Охранял, как мать своего жеребенка, за что собственно мать жеребенка откусила Ургкыху кусок уха. Но он даже не пошел его залечивать.
Ухо воспалилось, и орк три недели был похож на какого-то ушастого старичка из старого советского фильма, но я не помнила, какого именно.
