Пара драгоценных минут из того времени, что отведено на посещение, прошли в тяжелом молчании. Юноша желал, чтобы за оставшиеся минуты отец очнулся и смог бы с ним поговорить, и молился, чтобы время замедлилось и врач не пришел раньше времени и вообще бы где-нибудь задержался.
И чудо произошло.
Сезонов, словно бы почувствовав присутствие рядом жены и сына, самостоятельно, медленно и тяжело втянул в себя воздух. Покрасневшие веки дрогнули.
Женщина прижала ладонь к губам. Ее глаза заблестели от мгновенно навернувшихся слёз. Она привстала, вместе со стулом придвинулась ближе к кровати и, затаив дыхание, молча ждала. Она даже не стала звать врача.
Женя почувствовал, как его ноги стали ватными и подкосились. Он облегченно вздохнул и едва не упал от охватившего его волнения. Собравшись, он осторожно подошел к кровати и, переглянувшись с мамой, вновь обратил взгляд на отца.
Крылья носа дрогнули, Сезонов тяжело сглотнул. Спустя мгновения он медленно приоткрыл веки. Еще неосмысленный взгляд, не замечавший ничего вокруг, смотрел в никуда. Сухие, потрескавшиеся губы дернулись.
– Валер… – едва слышно произнесла женщина. Женя чуть не ахнул вслух и быстро закрыл рот рукой.
С полминуты все трое молчали. Евгений с матерью молча вглядывались в лицо Сезонова. Тот неподвижно лежал и покрасневшими глазами смотрел в одну точку перед собой. Но, кажется, краем зрения он видел супругу и сына, знал, что они здесь.
– Уезжайте… – вдруг сипло прошелестел Сезонов, не отводя взгляд от двери. Его тихий голос был едва слышен сквозь маску.
Женщина закрыла глаза. По щеке скатилась слеза. Женя дернул бровями, не понимая, что хочет сказать отец, и вопросительно посмотрел на мать. Та не обращала на него внимания, а смотрела на мужа.
– У… езжай.. те. Вдвоем… Спро… си… Гринько… – Сезонов говорил медленно и тихо, каждое слово давалось ему с трудом. Наконец он обратил больные глаза в сторону супруги. – Он… всё зна… ет…
– Валер…
– Слушай… Забирай… Женю… Уезжай…
– Пап!
Женя, испуганный повторяющейся мантрой отца об отъезде куда-то, не выдержал и вскричал, присев на колени перед кроватью и схватив мать за руку. Сезонов медленно перевел глаза в сторону сына. Юношу передернуло. Его испугал не израненный и больной вид родителя, но его взгляд: умоляющий, пронзительный, приказывающий.
– Слушай… сын… Не… переби… вай… Командир… Гринько… Он… перевезет… тебя… и маму… на Урал… Со мной… нельзя… Ради… вашей… безо… пасности… Чтобы… остались… живы…
– Папа. Пап, нет… – Женя тут же вздумал перечить, но увидев, как переменился в лице отец, умолк.
За дверьми палаты послышались шаги, и через пару секунд зашел Бежан.
– Вера, Евгений. Извините, но время вышло. Идё… Боже! – увидев, что Сезонов в сознании, врач подошел к нему. – Валерий Игоревич. Я главврач. Вы в больнице, после операции. Вам нужен покой. Сожалею, но…
– Они… уходят, – прошептал Сезонов и вновь посмотрел на супругу. Та качнула головой.
– Вера… Всё… нормально… Идите… Люблю… вас… Увидимся…
Женя поднялся на ноги. Женщина, встав со стула, направилась из палаты, тронув сына за плечо. Бежан прошел к монитору, глядя на выходящих юношу и его мать.
– Пап.
Перед выходом, в дверях, Женя в последний раз взглянул на отца. Он ждал, что он скажет что-то еще. Возможно, важное. И был прав. Он разобрал его слабый голос:
– Люблю тебя… Береги себя… и маму…
Юноша молча кивнул, поджав губы, и вышел в коридор, закрывая дверь. Он прислонился спиной к стене и уставился в потолок, задрав голову.
