Надевая носки и брюки, слышу как за дверью, Армин спорит с тем, кто пришёл. Торопясь, я заталкиваю приготовленную для меня футболку в рюкзак, и решаю остаться в футболке, что одолжила из шкафа Армина.
– Неужели нельзя быстрее? – вдруг восклицает сержант у входа, заметив, что я только собираюсь обуваться.
Окинув взглядом серый мундир сержанта третьего ранга, я распрямляюсь, и выливаю на сержанта весь поток того гнева, что сдерживала эти дни:
– Вы – сержант и не смеете мне указывать! Ваше дело доложить о совещании, и ждать меня столько, сколько я сочту нужным! Вон, и ждите меня у входа в госпиталь, вам здесь не место!
Оцепеневший сержант, поджимает губы, явно борясь с тем, чтобы не ответить мне тем же, но всё же уходит. Когда его шаги удаляются по коридору, Армин тихо говорит:
– Лив, здесь всё те же правила, что и в академии, – он слегка улыбается, – надеюсь, ты не будешь разговаривать так со старшими по званию?
Я молча зашнуровываю пыльные ботинки, что не вязались с чистой одеждой.
– Почувствовал себя на мгновение интерном, – в интонации Армина, вновь появились игривые и насмешливые нотки.
– Только не говори, что я похожа на неё, – распрямляясь, говорю я, – даже если это так.
Армин слегка кивает, и его улыбка становится грустной, а на лице появляется выражение, что мне так и не удаётся понять.
– Лив, – он останавливает меня, когда я направляюсь к двери, – я очень рад, что ты жива.
Он замолкает и словно хочет сказать что-то ещё.
– Зайди вечером, я помогу снять швы и повязки, – произносит он.
Я улыбаюсь и киваю ему.
– Спасибо за всё, Армин. Особенно за кофе.
– Идём, я тебя провожу, – он прячет улыбку, забирая белый халат с крючка возле двери.
Мы спускаемся вниз, и, попрощавшись, я иду к сержанту, что прохаживался возле входа в ожидании меня. Подойдя к нему, я хмуро смотрю на его бесцветное лицо, что было почти одного цвета с его формой, и сержант вытягивается в струну, вытягивая свою длинную и худую шею ещё выше.
– Показывайте дорогу, сержант, – я холодно обращаюсь к нему, не давая ему заговорить.
Сержант поворачивается, и быстрым шагом идёт по дороге, к вытянутому, трехэтажному зданию вдалеке. Он не сбавляет шаг, и даже не оборачивается, а я не спешу его нагонять: рана над бедром заживала стремительно, и уже не беспокоила болью, но мне, на самом деле, не хотелось бежать вслед за сержантом.
Я осматриваюсь по сторонам, и замечаю, что по дороге впереди, и позади нас идут высшие чины: капитаны и майоры, иногда встречались лейтенанты. Мундиры пестрели своими яркими и чистыми цветами. Мне стало неловко из-за того, что я была в одной футболке, без своего чёрного мундира с жёстким воротником. Мой вид выбивался из всей этой картины, я выглядела хуже, чем впереди идущий сержант: он в форме, а я в футболке из шкафа Армина, в запачканных ботинках, и с рюкзаком на плече. Тут же ко мне приходит осознание, что на мне лишь одна футболка, а топ я так и не надела. От одной этой мысли мне становится плохо: я буквально задыхаюсь от охватившей меня паники. Я так не позволяла себе выглядеть даже дома!
Испуганно оглядываясь по сторонам, меня преследует мысль, что все обратили внимание на мой внешний вид.
– Капитан?
Сержант обеспокоенно смотрел на меня, ища встречи взглядом, пока мой взор рассеянно гулял по спинам проходящих военных.
– Капитан, как вы себя чувствуете? С вами всё в порядке?
