Пока я обдумывала план побега, возле меня зашумел отодвигаемый стул.
– Привет, – голос Ричи был радостным и звучал так буднично, словно мы были по-прежнему в академии.
– Как ты себя чувствуешь? Лука сказал, что тебя оставили в госпитале на ночь, из-за ранения, и утром…
– Со мной всё в порядке, – прерываю его я, – а как ты себя чувствуешь?
– Всё хорошо. Не понимаю…
– А я-то думала воскресать крайне болезненно, – грубо обрываю его я.
Мэдисон начинает хохотать, приковывая к нам взгляды.
Ричи лишь хмыкает и потирает шею, больше не решаясь заговорить со мной.
В помещение заходят майоры других округов, в окружении лейтенантов. Шумя и хохоча, они вели себя так, словно собрались в общей комнате, в неформальной обстановке.
«А Армин говорил, что здесь те же порядки, что и в академии» – думаю я, мельком осматривая офицеров.
Взглянув случайно на Виктора, мне становится больно, и сердце забилось сильнее, заставляя меня часто и глубоко дышать.
Дверь, в самом конце вытянутой залы, распахнулась, и внутрь вошла группа людей. Во главе группы, размеренным шагом шёл молодой мужчина во всем белом. Позади него, сбиваясь с шага, оступаясь и наступая друг другу на пятки, шли подполковники в разных по цвету мундирах. По левую руку от мужчины шёл подполковник Холл. Меня удивляет его присутствие здесь, но когда я перевожу взгляд на мужчину в центре, удивление возрастает.
Мужчина в белом занимает стул во главе стола, и попадает под тусклый свет люстры. Его моложавое лицо, при свете уже не казалось таковым. Несмотря на идеальные тёмные волосы, без седины, которые лежали на его плечах, и кожу ровного цвета, было видно, что его возраст перевалил за сорок. Морщины поперёк лба, особенно выделялись на идеальном лице. Светлые глаза словно выцвели и были неприятно выпучены. Алфорд Ант – гениальный архитектор столицы, добившийся славы ещё в совсем юном возрасте.
Когда-то, будучи ещё подростком, он спроектировал здание, способное получать энергию от природных ресурсов. Его дома, поначалу не выше двух-трех этажей, заполоняли горные склоны, устойчиво держа оборону перед природными катаклизмами, от которых страдала столица, до того, как её стал защищать «Купол». А после его слава вышла за пределы столицы. Когда его самый амбициозный проект – монорельсовая дорога, высотой в почти четыреста футов – была реализована, то на него свалилась по-настоящему огромная популярность.
Алфорд успешно совмещал свою деятельность с «активной гражданской позицией», как он сам любил говорить. Он проектировал, воплощал в жизнь самые невероятные идеи, и успевал выступать на телевидении, рассуждая о жизни в нашем государстве. Небоскрёбы-сады, целые города в одном здании, личные апартаменты президента в горах, а после его послужной список резко прервался – он пропал не только с экранов телевизоров, но и из учебников истории.
Ант был популярен не меньше, чем самые известные певцы и актёры Анталиона. С ним жаждали познакомиться, приглашали на передачи, снимали про него документальные фильмы, а после забыли, будто его и не было.
В зале воцаряется тишина, и гениальный архитектор, оперевшись ладонями об столешницу, начал говорить тихо и медленно, будто его только подняли с постели:
– Рад всех поприветствовать сегодня здесь, – приподняв подбородок, он снисходительно осмотрел присутствующих, – я счастлив, видеть, что все мы вновь здесь и идём к единой цели.
