Антимужчина (сборник) - страница 33

– Катька, какие вы молодцы – в такое-то время! – обрадовалась я, кинувшись ее обнять.

– Да погоди ты! – досадливо отпихнула она меня. – Между прочим, опять будем рядом: дом – в двух кварталах отсюда. Ходила вот смотреть квартиру.

– Раздевайся, я как раз ужинаю, расскажешь все по порядку!

– Некогда, – отказалась было она.

– Катя, ради Бога – ты же целую вечность у нас не была!..

Уговорила: помогла раздеться, провела на кухню, сели за чай, а я все продолжала восхищаться, какие они с Игорем молодцы, да как я за них рада, да как здорово, что снова будем рядом.

– Между прочим, Игорь тут ни при чем. Получила квартиру я, – с какой-то не то обидой, не то досадой перебила она меня.

– Да понимаю, что – ты, и хорошо справилась с репертуаром, – щебетала я, сбитая с толку: зачем считаться, кто именно из двоих взял бумажку?

– Да уж, мой репертуар оказался просто блестящим, – и опять какая-то не то досада, не то усмешка.

– Катя, да что такое? – насторожилась я.

– Я заработала эту квартиру! – с какой-то ужасно горькой интонацией произнесла она.

– Конечно, заработала – столько лет на стройке! – поддержала я.

– Да не на стройке заработала. – Она встала и плотно прикрыла дверь.

– Я не пойму: о чем ты. А где тогда?

– В кабинете на диване заработала, вот где! – зло выкрикнула она.

– Катя, да ты что! – растерялась я.

– А что? Нехорошо, да? – с яростной издевкой начала она на меня вдруг кричать. – А я плевала на все – трест последний дом достраивает, больше нового жилья не будет! Что мне делать прикажешь?

– А как же… Игорь? – Почему-то за Игоря мне стало обидней всего.

– Перетопчется твой Игорь!

– Почему мой-то?.. Катька!

– Да, вот такая я, все могу, и – плевать! – продолжала она кричать, будто я обвиняла ее в чем-то. – Что он мне сделает? Прибьет? Не сдохну! Зато – с квартирой!.. Да я и сдачи могу дать – он это знает!

– Не будет он ничего – повернется и уйдет.

– И скатертью дорожка: роль самца выполнил, и – с приветом!

– Катька-Катька! – удрученно качала я головой.

– Что «Катька»? А зачем мне такой муж, который ни черта не умеет добыть?.. И с чего ему уходить, когда с квартирой теперь?.. Взрослый человек – пора знать: за все платить надо!..

Больше мне нечего было ей сказать; слушать – неприятно, возражать не хотелось, и прогнать нет сил. Я сидела, не подымая глаз, молча хлебала чай, ожидая, когда кончится этот постылый разговор. Хотелось побыть одной: хотя бы привыкнуть к тому, что она мне выложила.

«Что делать? Как быть?» – вопил мой разум, пока я слушала Катины жалобы. Если бы она была мне чужая, я бы знала, что делать. «Чего приперлась с этим ко мне? – сказала бы я. – Мне это чуждо и неинтересно!» Но передо мной сидел не чужой человек, а Катя, и объяснять ей мои взгляды бесполезно: она их знает, недаром так нервничает, расписывая свои злоключения, и все же рассказывала, бесстыдно откровенничая, будто сдирая с себя присохшие бинты и расковыривая рану:

Что морщишься? Противно, да? Но ты же хотела написать повесть про современную женщину – вот и слушай, и пиши, через что она проходит, если хочет жить своим умом, смеет иметь самолюбие и собственные желания. Как ее топчут и унижают, как в асфальт катком вдавливают – показывают ей ее место! Всё слушай, всё пиши и не морщись!..

Ты же помнишь управляющего? Сама говорила: такой солидный, интеллигентный! Помнишь, как он говорил на нашей свадьбе? «Счастья, говорит, вам, дружной семьи, да детей побольше! Только, говорит, чтобы это не заслонило вам больших целей! Чтобы, говорит, душой были молоды, в глазах чтоб огонек задора горел, а руки ваши, говорит, пусть всегда остаются чистыми – чтобы принять от нас, комсомольцев шестидесятых, эстафету! Нам, говорит, есть чем гордиться и что передать вам: мы, говорит, умели работать с энтузиазмом, но умели и веселиться, и у нас, – говорит, – были свои костры и походы, и наши комсомольские песни!..» А я – представляешь? – была тогда в таком приподнятом настроении – будто летела! – но в памяти все-все отложилось, до словечка!..