Как-то поздно-поздно вечером – я уж постель расстелила, приготовила помусолить на сон грядущий книгу и переодеваюсь в ночнушку, – звонит Катя, и голос у нее такой потерянный, трагический даже: не помню, чтобы когда-нибудь еще он у нее был таким, – и умоляет меня:
– Таечка, прости, что в такое время, но приди срочно, а?
– Что случилось? – спрашиваю полуиспуганно-полураздраженно.
– Игорь потерялся! До сих пор дома нет.
– Ну, так напился, поди, да застрял у дружков! Ты уже настолько его затюкала, что он домой идти боится! – пробрюзжала я, ну нисколько не хотелось тащиться посреди ночи на их разборки, а между тем подумала: пилить-то его пилит, а ведь любит, дурища такая, без памяти – экий гвалт подняла: мужик, видите ли, не приполз, как собачка, к ноге вовремя!..
– Я уже всех, кого знаю, обзвонила: нигде нет; никто его вечером не видел! – между тем ныла она.
– Да успокойся ты – кому он нужен? Утром объявится!
– Уже в оба городских вытрезвителя звонила, в морги и во все отделения милиции! – не слушая меня, продолжала она. – Таечка, милая, ну приди, посиди с дочкой: боюсь оставить одну, тоже не спит, канючит… Поеду искать Петровича: может, он знает? А у него телефона дома нет! Ну, пожалуйста, Тая!..
Пришлось одеваться и идти – хотя бы успокоить… Но, когда я пришла, она меня и слушать не стала – успела лишь объяснить: домашнего адреса Петровича у нее нет, в милиции по телефону его не дают: только при личной явке с паспортом, а надежда у нее теперь только на Петровича, – и умчалась…
Оставшись с крестницей, я подумала-подумала: Кате помочь сейчас ничем не смогу, решила, что утром Игорь все равно объявится – почему-то была у меня такая уверенность, – прилегла к Таиске в постель рассказать ей на сон грядущий хорошую добрую сказку, так что под нее мы обе, пригревшись друг возле дружки, прекраснейшим образом вскоре и уснули…
Катюша вернулась только под утро, мрачная, осунувшаяся за ночь, и – без всяких результатов. Петровича она разыскала и вытащила из постели, но он сумел лишь рассказать, что им с Игорем дали очередной аванс, и аванс неплохой; они посидели после работы за столиком уличного кафе, выпили по две бутылки пива и спокойно разошлись, причем Петрович понял, что Игорь направился не куда-нибудь, а домой…
«Господи, – подумала я, но не стала травить Кате душу, – в каком же бездонном одиночестве надо было пребывать Игорю, чтобы промозглым вечером после рабочего дня дуть пиво в уличном кафе со старым Петровичем, из которого, кроме как о фасонах облицовки, слова не вытянешь, а уж в этих фасонах он поэт!..» Но обстоятельства в самом деле принимали скверный оборот: Игорь был с деньгами! – И я тоже начала не на шутку беспокоиться.
Катя, несмотря на усталость, тотчас, как только заявилась, снова села за телефон – еще раз обзвонить все вытрезвители, морги и отделения милиции: нет ли чего нового относительно Игоря?.. Однако от свежих новостей оттуда Бог пока миловал.
– Только бы живой был! – бормотала она в отчаянии. – Готова свечку в церкви поставить… Прощу даже, если у какой-нибудь бабы застрял… Прости меня, Игореша, прости, дуру такую!..
А я слушала ее и думала о том, что и такой вот тоже любовь бывает…
В половине восьмого мы отправили Таиску в школу; Кате нужно было ехать на работу, мне – бежать домой, переодеться, да тоже на работу. Катя взяла с меня обещание, что не брошу ее, пока не найдется Игорь: побуду хотя бы с дочкой… Я ее заверила, что не только побуду, а отпрошусь с работы и тоже тотчас возьмусь за поиски: не может же он исчезнуть бесследно!.. Разумеется, мы говорили о нем только как о живом, хотя нас, кажется, все больше охватывало страшное в этом сомнение…
