Антимужчина (сборник) - страница 62



– Ну, я им задам, нашим холеным сявкам! Я их заставлю себя уважать – они у меня еще попляшут! – кипела она от возмущения, приходя ко мне. Я ужасалась злости, все более пропитывавшей ее, и пробовала ее увещевать:

– Катя, да зачем тебе эта непомерная гордыня? Почему – сявки, и почему они должны плясать перед тобой? Ты же в юристы готовишься – тебе чужую личность учиться уважать надо, тебе элементарной культуры не хватает!

– Мы культурологию проходим!

– Да не проходить надо, а побольше впитывать культуры!

– Ну, так давай, обтесывай меня – буду хавать вашу культуру!

– Она не «наша» и не «ваша», она – всеобщая! – не давала я ей спуску. – И лучше себя самой тебя никто не обтешет!

– Так говори, что делать!..

Я ничего не могла придумать, кроме легкого и приятного средства: доставала с полки и всучивала ей поочередно тома Чехова, Достоевского, Толстого… Она брала их. Иногда говорила:

– Это я уже читала.

– Читай снова! – требовала я. – И думай, думай!..

Через несколько дней она книгу возвращала. Я сомневалась, что она дочитала ее до конца, и, пробуя уличить ее, устраивала негласный экзамен не слабей, чем нашим студентам-филологам, но она этот экзамен выдерживала! Я удивлялась: да, прочла всё до строчки, и всё адекватно поняла и оценила. Приходилось констатировать: острый ум, светлая голова – только какими долгими, какими кривыми путями восходит моя Катька к знанию и культуре!.. И все не проходило сомнение: а помогут ли они ей, в коня ли корм?..

* * *

Ее стратегия завоевания группы была такова: первым делом она завязала знакомства в деканате и на кафедрах с секретаршами, лаборантками и ассистентками. Они, эти секретарши, лаборантки и ассистентки, легко находили с ней общий язык; она разузнавала их маленькие семейные тайны и даты рождений и дарила им открытки, цветы и коробки конфет, на что не жалела денег, и вечно шепталась с ними, консультируя их по поводу фирменных дамских вещичек, недорогой, но добротной парфюмерии и прочей мелочи (в коих она, после нескольких лет торгового опыта, стала хорошо разбираться), и все это, благодаря своим широким базарным связям, доставала, приносила в сумках и всем этим по весьма сходным ценам приторговывала.

Давно известно, что многое в нашей жизни зависит от «маленького человечка»: от того же секретаря, лаборанта и ассистента, а поскольку Катя стала среди них «своя», то постоянно владела весьма ценной для студентов информацией о преподах, о занятиях, зачетах и экзаменах, о летних практиках, денежных поборах, отработках и повинностях, коих по обычаю наваливают на студента множество, могла похлопотать за слабого и отстающего одногруппника или одногруппницу; те, минуя старосту, постепенно стали обращаться за посредничеством и помощью напрямую к ней, и она изо всех сил старалась любую просьбу их исполнить, так что к концу второго курса в своей группе для всех тоже стала «своя». Особенно ценили ее за умение «организовать мероприятие» с поздравлением именинника или именинницы, «мальчиков» – перед 23 февраля и «девочек» – перед 8 Марта, за умение «отметить» Татьянин или Валентинов день.

Поначалу парень-староста приветствовал ее добровольную помощь, потом, спохватившись, стал ревновать, сердиться, не подпускать к общественным делам, стараясь все делать сам, но куда ж ему было против пробивной вездесущей Катьки! В конце концов, он сдался, тем более что общественные хлопоты не приносят ни гроша, а лишь потерю времени и нервной энергии и недовольство то одногруппников, то деканата, и после очередного разноса в деканате, на первом же осеннем собрании на третьем курсе сам предложил переизбрать старостой Катю, и группа проголосовала за нее единогласно.