Нелле стало неловко. Она вышла из-за стола и сказала: «Жаль, что я вас так обременяю…»
– Это пустяки. У нас не так часто бывают столь интересные и приятные гости.
– Что и сказать? Меня необязательно называть на «Вы», – Нелла не привыкла к подобному обращению. И Фьюминт не привык: «Меня тоже. Обеденное время. Принести чего-нибудь?»
– Да, неплохо бы, – пассажирка проголодалась.
– Хорошо. Ты не против, если я пообедаю здесь же?
– Нет.
Рулевой вернулся с обедом довольно быстро. Пассажирка увидела на столе то же, что и у себя дома, и была приятно удивлена этим: салат, фрукты и чай с бутербродами. На вкус всё это оказалось ещё и лучше. Фьюминт сел за стол напротив Неллы и снял восьмиклинку. Его в большей степени интересовал чай: «Красота. Сидишь с тёплым чаем, а за окном…»
– Там серое море и серое небо, – пассажирка не заметила ничего особенного.
– Они только кажутся серыми. А ещё там морозец и ветер. Ух, как обхватит! – рулевой считал, что некрасиво пить чай без беседы и спросил, – И что же понесло тебя в такую погоду на другой берег?
Нелла, не раздумывая, рассказала ему о причине поездки без утайки. Фьюминт внимательно выслушал её, не перебивая. Когда она замолчала, он поставил стакан на стол и сказал: «Надо же… В этом не было бы ничего необычного, если бы не тот факт, что ты впервые покинула город. Тебе здорово повезло: ты сразу же оказалась на крупнейшем судне нашей страны», – рулевой откинулся на спинку кресла и счастливо посмотрел на вид за окном.
– Фьюминт, – немного погодя обратилась к нему Нелла, – Может быть, ты объяснишь мне, что ты видишь там, кроме серого моря?
– Стихию. Море – это огромная сила, и когда ветер рвёт паруса, появляется чувство, словно часть этой силы передаётся тебе. Она вдохновляет тебя.
– Но разве нестрашно, когда ветер рвёт паруса?
– Что поделаешь? – рулевой опустил взгляд, не дав чёткого ответа, – Это часть работы… Кстати, говоря о работе, мне скоро – к штурвалу. Может, ты со мной пойдёшь? Иначе ведь тебе тут сидеть придётся.
– Но, а что же я буду делать там? – Нелла считала, что на палубе для неё нет занятия.
– Поболтаем. Разве плохо?
– Нет. Ладно, если Шенефельд позволит, – согласилась Антонелла.
– Чего тут позволять? Он не имеет права запрещать этого.
– Ему лучше знать.
– Запрещать ходить и говорить?
Нелла отмахнулась, не желая развивать эту тему. А планы Фьюминта были нарушены, в каюту зашёл Клер и сказал: «Фьюминт, я посоветовал бы тебе вздремнуть пару часов, пока Антонелле не требуется твоя помощь. У тебя – ночная вахта».
– Почему так? – не понравились изменения рулевому, – Была дневная.
– Потому что ночью твоя помощь менее, чем в другое время суток, может понадобиться ей, – объяснил шкипер.
– По-моему, ночью она, наоборот, куда нужнее, – начал выдумывать Фьюминт, – Ничего не видно…
– Полагаю, Антонелла не собирается ни на что смотреть и выходить из каюты ночью.
– Ну, как так можно решать за других – смотреть, не смотреть?
Клер, по-видимому, любил пошутить с рулевым, но не всегда: «Это решение Шенефельда, так что будь добр, заступи вовремя», – сказал он и вышел за дверь.
– Вот так, – Фьюминт остался огорчён, – Меня лишают приятного общения. Да и не могу я спать днём.
– Извини, что спрашиваю, работать ночью намного сложнее? – поинтересовалась Нелла.
– Нет, но мне придётся молчать до утра. Это единственная сложность для меня. И не стоит извиняться передо мной, когда задаёшь вопрос, – у Фьюминта появилась идея, – А давай ночью вместе пойдём?
