Ария отчаянных святых - страница 16

Сегодня его взгляд упал на хрупкую фарфоровую статуэтку пастушки, каким-то чудом уцелевшую на каминной полке со времен рококо. Она показалась ему особенно нелепой на фоне громыхающего Вагнера и общей атмосферы замка. Скука, эта вечная спутница бессмертия, сдавила горло ледяной рукой.

– И что ты тут забыла, прелестница? – прорычал он, подойдя к камину.

Статуэтка молчала, наивно улыбаясь.

Внезапная, иррациональная ярость охватила Готфрида. Он не помнил, когда и как эта безделушка здесь появилась. Возможно, какой-нибудь из его короткоживущих «супруг» или мимолетных гостей оставил. Ее хрупкость, ее безмятежность на фоне его вечного внутреннего шторма показались ему оскорбительными.

С коротким, звериным рыком он смахнул статуэтку с полки. Фарфор разлетелся на тысячи мелких осколков с пронзительным, почти музыкальным звоном. Готфрид несколько секунд смотрел на сверкающую россыпь на каменном полу, тяжело дыша. Вагнер все так же гремел. Ярость отхлынула так же быстро, как и накатила, оставив после себя привычную пустоту и усталость.

– Так-то лучше – пробормотал он, пнув ногой ближайший осколок – меньше слащавости в этом проклятом мире.

Иногда его скуку нарушали незваные гости. Обычно это были заблудившиеся туристы, привлеченные мрачным величием замка и местными легендами о «рыцаре-призраке». Готфрид не нападал на них. Зачем? Это было бы слишком просто и неинтересно. Вместо этого он устраивал им небольшие «представления». Мог появиться в темном коридоре в самый неожиданный момент, закутанный в свой старый плащ, с глазами, горящими в полумраке нечестивым огнем. Или просто отвечал на их испуганные вопросы леденящим душу шепотом, рассказывая о настоящей истории этих стен – не той, что пишут в путеводителях, а той, что пропитана кровью, предательством и забытыми ужасами. Обычно этого хватало, чтобы незадачливые искатели приключений с воплями уносили ноги, оставляя после себя лишь эхо своих криков и иногда – оброненные фотоаппараты или рюкзаки, содержимое которых Готфрид брезгливо сжигал в камине.

– Смертные… – думал он, глядя им вслед из высокого окна, как они спотыкаясь бегут по горной тропе – такие хрупкие, такие предсказуемые. Носятся по свету, ищут острых ощущений, а потом визжат от ужаса, когда находят нечто действительно…острое. И ради чего вся эта суета? Чтобы оставить после себя пару сопливых отпрысков и истлеть в земле через несколько жалких десятилетий. Какая восхитительная бессмыслица.

Он вернулся к своему креслу, снова налил себе кофе, хотя тот уже был холодным, и достал новую сигару. Вагнер продолжал свой яростный монолог.

– Бессмертие – усмехнулся Готфрид, выпуская кольцо дыма, которое медленно растворилось в воздухе – величайший дар или изощреннейшее проклятие? Зависит от того, сколько у тебя терпения наблюдать за одним и тем же фарсом, повторяющимся снова и снова, лишь с новыми актерами в старых ролях. Иногда мне кажется, что тот, кто даровал мне эту «вечность», обладал поистине дьявольским чувством юмора.

Он снова прикрыл глаза. Скука. Всепоглощающая, бесконечная скука. Он ждал. Всегда ждал. Чего-то, что сможет его развлечь. Или, наконец, упокоить. Возможно, сегодняшний день принесет что-то новое? Маловероятно. Но даже тень надежды на достойную драку или хотя бы на оригинальную пакость была единственным, что удерживало его от того, чтобы просто сесть и ждать, пока стены этого замка не рассыплются в прах вокруг него. Или пока он сам не рассыплется. Хотя последнее, увы, казалось куда менее вероятным.