– Даже если он поглотит и вас? – вставил агент Рихтер, его рука инстинктивно легла на кобуру, хотя он прекрасно понимал всю тщетность этого жеста.
– О, милый мальчик, ты думаешь, меня пугает перспектива быть «поглощенным»? – Готфрид чуть склонил голову, и в его глазах мелькнул опасный огонек – я видел империи, обращенные в прах. Я пережил чуму, войны и революции. Я сам был чумой и войной. Думаешь, какая-то космическая слизь способна предложить мне нечто новое в плане страданий или забвения?
Он сделал едва заметное движение кистью руки, просто ленивый, почти незаметный жест.
Внезапно воздух в зале стал тяжелым, давящим. Пламя в камине взметнулось до самого дымохода, издав утробный рев, и тут же опало, оставив лишь тлеющие угли. С потолка посыпалась вековая пыль. Агенты почувствовали, как металлические части их экипировки – пряжки, застежки, скрытое оружие – завибрировали, нагреваясь. Их высокотехнологичные коммуникаторы на запястьях зашипели помехами и погасли.
Агент Мюллер, самый молодой и нервный из троих, непроизвольно отшатнулся, когда его табельный пистолет сам собой выскользнул из кобуры, взлетел в воздух, сделал пируэт и с оглушительным лязгом врезался в каменную стену, оставив в ней глубокую вмятину. Следом за ним та же участь постигла оружие Рихтера. Пистолеты, уже бесполезные куски металла, причудливо изогнулись, словно сделанные из воска.
– Видите ли, детишки – голос Готфрида звучал теперь глубже, насыщеннее, в нем появились вибрирующие нотки, от которых по коже бежали мурашки, – когда ты существуешь столько, сколько я, ты узнаешь несколько трюков. Этот мир, его так называемые законы физики, они становятся такими податливыми.
Он медленно прошелся перед застывшими агентами, которые изо всех сил старались сохранять самообладание, хотя страх явственно читался в их расширенных зрачках.
– Ваша «Эгида»…ваши протоколы…ваше оружие… – он щелкнул пальцами, и осколок каменной кладки размером с кулак откололся от стены и завис в воздухе перед лицом Вайса, медленно вращаясь – все это так хрупко. Так предсказуемо. Вы приходите ко мне, вооруженные до зубов, уверенные в своей правоте и силе ваших технологий, и ожидаете, что я буду впечатлен?
Камень с тихим свистом пронесся мимо уха женщины и раскрошился в пыль, ударившись о колонну позади нее. Вайс не шелохнулась, лишь плотнее сжала губы.
– Вы хотите, чтобы я сражался с вашей новой игрушкой Судьбы? Чтобы я пачкал руки ради мира, который меня презирает и которого я презираю в ответ? Какая восхитительная ирония. Возможно, я бы и согласился, просто ради развлечения. Знаете, скука – страшная вещь, похуже любого «Морбуса». Но вы так настойчивы. Так предсказуемы в своей мольбе.
Он усмехнулся, глядя на их побледневшие лица.
– Нет. Ответ по-прежнему «нет». Ищите острых ощущений в другом месте. Может быть, попробуйте помолиться своим богам? Ах да, вы же в них не верите. Только в науку, которая раз за разом ставит вас на колени.
В этот самый момент, когда напряжение в зале достигло почти физически ощутимой плотности, карман агента Рихтера завибрировал. Он вздрогнул, но не посмел пошевелиться без разрешения.
– Что это у нас тут? – протянул Готфрид, его взгляд сфокусировался на агенте – маленький секретный звоночек? Не стесняйтесь, ответьте. Вдруг там ваша мамочка беспокоится, что вы не съели свою кашку перед опасной миссией?
