Арвеарт. Верона и Лээст. Том II - страница 35

– Считаю! – воскликнул Джошуа. – Вы выглядите потрясающе!

– Да уж, – сказала Режина.

Джошуа засмеялся, более чем обрадованный всей этой ситуацией и, возвращаясь к теме, снова спросил, присаживаясь:

– Так значит, вы её ждёте?

– Нет, – сказала Режина. – Просто нам надо увидеться, но я, если честно, не знаю, как я могу найти её.

Джош немного подумал, продолжая, невольным образом, любоваться и очаровываться:

– Значит, вы с ней не сговаривались, что встретитесь здесь, на Аби?.. И, значит, она не в курсе, что вы сейчас здесь находитесь?

– Нет, – подтвердила Режина. – Я только что с самолёта, первым рейсом, из Португалии. Пришла сюда по наитию. Ну вот, и не зря, получается.

– Так, – сказал Джош, – понятно. Тогда у меня предложение. У меня здесь квартира в центре. Предлагаю оставить вещи, потом пообедать где-нибудь и можно решить тем временем, как вам лучше связаться с ней.

– Окей, – согласилась Режина.

Джош загасил окурок, взял саквояж за ручку и произнёс:

– Пойдёмте. Портал – не такое место, где стоит долго рассиживаться. И мне есть о чём рассказать вам. Это как раз касается ситуации с вашей дочерью…

* * *

Забрав Режину из паба, он вышел на Abbey Street Lower – со словами: «Тут рядом в принципе, но на такси предпочтительнее», – и махнул проезжавшей машине – чёрной, с жёлтой полоской, что тут же притормозила и водитель – рыжий, морщинистый, произнёс с большим удивлением:

– Вот чудеса какие! Я, час назад примерно, с этого самого места уже забирал пассажиров! Это были туристы из Англии! Девушка – ваша копия! Только глаза другие – какие-то светло-ореховые…

– Что?! – поразилась Режина.

«Проклятье!» – подумал Джошуа и поспешил вмешаться – с использованием суггестии:

– Вероятно, вам просто привиделось! Какие тут могут быть копии?! И вообще, поезжайте дальше! Мы никуда не едем! Мы уже передумали!

Водитель пожал плечами, не вполне поддаваясь суггестии, поскольку Джошуа – нервничая – не сумел до конца сконцентрироваться, и произнёс: «Как знаете, но мне ничего не привиделось. У меня, между прочим, на лица память очень хорошая. Девушке – лет восемнадцать, а отцу лет сорок, наверное. Хотя выглядит очень молодо. Он – химик, профессор в колледже. Очень такой выразительный. Я даже сперва подумал, что он – из артистов каких-нибудь. Очень такой заметный. Такие редко встречаются. А она – студентка, понятно? Медицинское отделение. Я с ними разговаривал. Я им даже дал свою карточку».

– Отцу? – прошептала Режина, хватаясь рукой за Маклохлана. – Вы сказали: «Отцу»?! Вы уверены?!

Джош едва не схватился за голову – в состоянии полной паники.

– Да, – подтвердил Маккеон. – Он даже сказал, между прочим, что дочь у него – единственная. Очень красивая девушка. И на вас она очень похожая. Я бы даже подумал – сестры. Но она и с отцом похожая. Черты у них одинаковые.

– Мой бог… – простонал Маклохлан, наконец осознавший истину.

Режина, едва не падая, взмолилась: «Прошу вас, поехали…»

– Куда?! – вопросил Маккеон.

– Туда, где вы их оставили!

* * *

Верона, чьи ощущения менялись с каждым мгновением, осознала к тому моменту – когда уже выбрала сладкое – тирамису – классическое, что не помнит об Арвеарте и пребывание в Дублине вместе с отцом – счастливым, почти беспрерывно смеющимся, кажется ей естественным – словно так оно и должно быть. Коаскиерс, эртаоны, Эркадор, порталы и «Ястребы» – всё это вдруг осело на самое дно сознания и казалась ей сновидением – интригующим и возбуждающим, но только лишь сновидением, а не частью её реальности. Реальной была Ирландия, шумный солнечный Дублин, такси, что пропахло куревом, ржавопенный и горький «Гиннесс» и тарелка с тушёной бараниной. «Я не хочу возвращаться» – думала она с болью, порождённой тем осознанием, что судьбы не выбирают и что надо смириться с мыслью, что всё это прекратится, прекратится довольно скоро, и что счастье их – на исходе, и отец её снова станет всего лишь «экдором проректором», которого она любит, но любит не так, как ей следует, и что двадцать девятого августа случится что-то ужасное. Слова его – в том видении, когда он говорил ей, плача: «Детка моя, прости меня… Прости меня, моё солнышко…» – вернулись к ней – тем ощущением, что с ним вдруг случится что-то – что-то непоправимое, и что он это знает заранее.